Z: Квази. Кайнозой - Сергей Лукьяненко

– Контагиозными, – мягко поправил меня Михаил. – Вежливо говорить «контагиозными». Поехали, Денис. Одного мы знаем, будем охранять хотя бы его.

– Стоп, – сказал Маркин. – Остановитесь. Никуда вы не поедете, пока здесь сохраняется чрезвычайная ситуация. Я отпустил своих людей, но эту проблему тоже надо решать. Думайте!

– К чёртовой бабушке… к чёртовой старушке-веселушке… – сказал я.

И, отстранив Маркина, пошёл к пансионату.

– Ты куда? Ты что творишь? – выкрикнул Маркин. Но с места не сдвинулся.

– Спасаю твою задницу, – ответил я. Оглянулся – Михаил тоже пошёл за мной. – Не надо, Миша. Это дело живых. Ты для них – плохой пример.

Кваzи поколебался мгновение и остановился.

– Ты пойдёшь, Маркин? – спросил я.

– Я не могу, – твёрдо сказал он. – Иди, Симонов.

Я прошёл мимо солдат внутренних войск. На меня поглядывали, но Маркин что-то выкрикнул и мешать никто не стал. Из окон, особо не скрываясь, поглядывали на меня старики и старухи. Я дружелюбно помахал им рукой, приближаясь к вестибюлю.

Там меня ждали.

Даже открыли запертую стеклянную дверь.

* * *

Накопившиеся отгулы я решил потратить на отдых на природе.

Официально, впрочем, я находился дома. Онлайн-игра, запущенная в автоматическом режиме, гоняла по Вселенной космические корабли, разрабатывала рудники на астероидах и даже приносила мне какие-то маленькие деньги. Как ни странно, но я обнаружил, что во многих онлайн-играх лучшая стратегия – вообще ничего не делать. То ли человечество поглупело, то ли искусственный интеллект поумнел, но в автоматическом режиме моя звёздная империя процветала.

Меня это, впрочем, совершенно не интересовало. Лишь бы создавалась иллюзия того, что я дома, – в то время как я гуляю по подмосковному лесу.

После нескольких дождливых дней установилась тёплая солнечная погода. Ранняя осень в Москве – самое грибное время. А грибов нынче было видимо-невидимо! Я натыкался на целые полянки белых, на подберёзовики и подосиновики в каких-то немыслимых, товарных количествах. Причём червивых среди них практически не было.

Восставшие, пусть их и не много осталось в Подмосковье через два года после Катастрофы, одновременно отпугивали грибников и сжирали червивые грибы.

Заблудиться я не боялся. Навигационные спутники всё так же висели на своих орбитах, навигатор работал прекрасно.

А вот с восставшими всё никак не складывалось.

Наконец, к полудню, пообедав бутербродами с варёной колбасой и уже собравшись двигаться обратно к МКАДу, я наткнулся на полянку, по которой маршировали шестеро восставших. Они шли по высокой траве, то влево, то вправо. Иногда застывали на месте. Иногда присаживались.

Выглядело это так, будто кто-то дёргал марионеток за ниточки.

Разумеется, я понимал, что это значит.

Кваzюк. Какой-то мерзкий кваzюк измывался над восставшими! И пусть у меня не было никакой симпатии к этим тварям, но управляющий ими кваzюк вызывал ещё большую ненависть.

Вот только я его никак не мог увидеть.

Пригнувшись, я сидел в кустах и наблюдал за двигающимися по поляне восставшими. Все они были стариками и старухами, в лохмотьях одежды, со следами давно заживших ран на теле. Конечно же – они почуяли меня, но воля кваzи держала их будто в тисках.

Где же он, этот кваzи…

Наконец я заметил, как шевелится высокая трава в стороне от восставших. Кваzи, наверное, лежал в траве, командуя своим воинством. Это было чертовски опасно, всё-таки полдюжины восставших, да ещё и управляемые разумной тварью…

Но оставить их так я не мог.

Вначале надо было прикончить кваzюка.

Потом разобраться с восставшими.

Я взял мачете поудобнее и пошёл туда, где затаилась тварь. Пока он будет вставать, пока отдаст приказ…

Но кваzи не лежал.

Он стоял среди травы, глядя на свой отряд и водя ручонкой влево-вправо. Ему было года три-четыре. Маленький мальчик-кваzи, обнажённый, только на одной ножке сохранились остатки носка или колгот, кольцом обхватившие голень. Серовато-голубая кожа отблёскивала на солнце.

То ли он недавно возвысился. То ли просто блуждал невесть сколько по лесу, захватывая своей волей восставших. Что он помнил? Что он понимал о происходящем?

Мальчик повернулся и посмотрел на меня. Хорошенький большеглазый мальчик. Кваzи-мальчик.

– Дядя! – закричал мальчик, глядя на меня. На его лице появилась радостная улыбка. – Дядя!

Он потянулся ко мне, в полной уверенности, что я возьму его на руки, унесу его из этого странного места, от этих странных дедушек и бабушек, отведу домой, к маме.

Восставшие старики застыли, глядя на меня жадными голодными глазами.

Я повернулся и побежал.

– Дядя! – кричал мальчик вслед. – Дядя!

Я никогда в жизни не бегал так быстро. Ни до, ни после.

Остановившись в дверях, я разглядывал неожиданных террористов.

Два старика – не назвал бы их особо крепкими, всё-таки это были старики далеко за семьдесят, но высокие, с прямыми спинами. И старушка, невысокого роста, худенькая, с костлявым лицом, но с таким цепким взглядом, что я понял – она тут главная, и её надо опасаться больше всех. К тому же лицо старушки казалось смутно знакомым, хотя я был уверен, что мы не встречались.

– Мир вам, люди добрые! – приветствовал я. – Войти позволите?

– Входи, раз пришёл, – кивнул один из стариков, с лысой, как бильярдный шар, головой. – Только без баловства.

– Годы у меня уже не те, отбаловался, – сказал я.

Видимо, это показалось очень смешной шуткой. Второй старик, сохранивший шевелюру, пусть и совершенно седую, засмеялся кашляющим смехом:

– Годы, кхе-кхе… Годы у него не те! Мне восемьдесят шесть, сынок. Вот у меня – не те годы!

– Вы великолепно выглядите, – сказал я, не кривя душой. Вошёл в вестибюль. – Я бы вам не дал больше семидесяти пяти – семидесяти восьми.

– А он шутник, – сказал первый старик.

Старушка молчала. Смотрела изучающе.

Ох, не нравилась она мне! Если уж женщина ввязывается в какую-нибудь противозаконную деятельность, так она ввязывается по полной. Мужики сплошь и рядом – по дури, и легко их переубедить. А уж если женщина встала на кривую дорожку, так её оттуда увести сложно. Причём это касается и девочек в школе, и старушек в доме престарелых.

Ещё старушка была одета в спортивный костюм. Словно готова была бегать и драться. Ерунда, конечно, ей тоже за семьдесят, но…