Кудесница для князя - Елена Счастная

Таскув отшатнулась, прикрыв рану рукой. Липкая кровь просачивалась сквозь пальцы, а от боли становилось багрово в глазах.

– Чтобы ты сдох поскорей, – выдохнула она.

И закончила заклятие.

“Всё, что твоё, станет моим”.

Лунег качнулся вперёд, словно его дёрнули за привязь. Попытался схватить Таскув, но она увернулась. Стараясь отринуть слабость в ногах, медленно пошла прочь. Силы шамана слишком неспешно наполняли тело, а жизнь через рану утекала быстро. Но всё же времени должно хватить. Она остановилась на краю поляны, наблюдая, как шаман, корчась от возросших мучений, пытается содрать свой же подарок с запястья. Вот он рухнул на колени, опёрся на руки,более не в силах встать. И Таскув тоже опустилась на траву: колени подгибались. Она закрыла глаза, стараясь направить жизненные потоки на лечение раны, но вовсе не была уверена, что сумеет помочь сама себе. Жертва не должна случиться! Но непослушные нити силы, что Таскув вытягивала из шамана, никак не хотели подчиняться. Кое-как​ ей удалось собрать их воедино и направить живительное тепло на кровоточащий порез. Показалось, кровь чуть унялась. Но не перестала течь совсем.

Лунег уже лежал на земле, не двигаясь. Таскув осторожно подошла и перевернула его на спину – успела только увидеть,как погас последний отблеск жизни в его глазах, и поток оборвался. Она отшатнулась, понимая, что первый раз в жизни убила кого-то. Не случайно, а задумав это заранее. Отстранённая мысль об этом не беспокоила её до того момента,как всё случилось, а теперь легла тяжким грузом на сердце. Кто знает, поможет ли его нести понимание, что сделано всё во благо?

Из глубины леса раздался стук копыт. Таскув повернулась и бросилась бежать. Попыталась обратиться соколицей – не вышло. Она споткнулась, упала, обдирая колени о ветки и корни. Встала и выдохнула, силясь успокоиться. Тогда только почувствовала, как изменяется её тело. Она продрался сквозь сеть ветвей, рискуя переломать крылья, и ринулась обратно, к лагерю вогулов. Предупредить, остановить битву!

Уже опускалось солнце за изломанный тёмными зубцами еловых верхушек окоём. Воинские рати расступались, готовясь оставить друг друга в покое до утра. А завтра – снова рубить и кромсать. Уничтожать.

Таскув сверзилась на землю с приличной высоты. Покачиваясь и держась за бок, вышла к освещённому кострами лагерю. Схватила по пути какую-то висящую на воткнутом в землю копье тряпку, которая оказалась изодранной и окровавленной мужской рубахой. Натянула на себя. Она пошла, еле переставляя ноги, содрогаясь от чужеродной силы шамана внутри себя, не зная, как приручить её снова. Показался впереди большой чум, где должны быть старейшины и военные вожди. У двери отирался страж, вскинулся, сквозь темноту не сразу разглядев, кто идёт. А узнав Таскув, бросился ей навстречу – поддержать.

Вместе они вошли внутрь. Альвали встал, не скрывая удивления.

– Как ты здесь оказалась, аги?

Она крепче вцепилась в плечо стража и подняла взгляд.

– Остановите бойню. Лунег мёртв.

Старейшина непонимающе свёл брови и подошёл, помог опуститься у огня. От него тепло пахнуло домом.

– Откуда ты знаешь?

– Я убила его, – Таскув протянула руки к очагу. – Не спрашивай, как. Дайте мне лечебные травы. И отправьте людей навстречу муромчанам. Они едут сюда. Зырян, которые хотят подняться на Мань-Пупу-Нёр, надо остановить тоже.

Она не знала наверняка, что случится, если им это всё же удастся. Вдруг и прерванный ритуал Лунега не помеха?

Но не успел Альвали поднести ей мешочек с травами, как Таскув ничком упала на землю, не сумев совладать с навалившейся на неё слабостью.

Таскув плохо помнила дорогу к дому. И вообще не уверена была, где он, этот дом. Рядом с мужем? В оставленном пауле? Или там, где Смилан? Прабабка сказала, что, свершив своё дело, она поймет, чего хочет сердце. Но она не слышала его, как будто то и вовсе перестало биться. Время от времени кто-то большой и горячий принимался качать её в руках, словно в колыбели. Но Таскув не знала, сможет ли выкарабкаться, чтобы узнать, кто это. Потом снова наступила тьма, непроглядная и безвременная. Иногда она словно красной вспышкой, обрывалась болью, а после становилась ещё гуще. Осколки силы Лунега ранили изнутри, не находя себе места. Таскув хотела бы сбросить их, но не понимала, не видела, куда и как может это сделать. Они словно утаскивали её вслед за зырянским шаманом.

Чтобы снова обрести связь с миром живых, Таскув попыталась представить место камлания, большой огонь посреди него, ленты на деревьях вокруг и жертвенном столбе. Пыталась почувствовать, как трогает их ветер, как несёт он свежие вихри над землёй и подбрасывает горячие искры от пламени к небу.

– Чужая сила убьёт тебя, – донёсся издалека голос Ланки-эква.

– Я не знаю, как с ней справиться, – Таскув попыталась разглядеть её, но ничего не увидела, кроме застилающего взор мрака. – Она не нужна мне.

– Я заберу её. Но моему духу придётся навсегда покинуть твоё тело, – прозвучали слова уже с другой стороны.

– Но как же? Я перестану быть собой. Я перестану быть шаманкой?

– Нет, собой ты останешься. Ведь твоя душа, добрая и чистая, никуда не денется. Только дар не будет таким сильным.

– Я не смогу жить так…

– Разве? Неужели тебе больше не для чего жить? – Ланки-эква​ наконец выплыла невесомой фигурой из марева костра.

– Я не вижу пути назад, – Таскув вздохнула, удивившись, как тяжело ей это далось. – Я не представляю...

– Я могу забирать тебя с собой в мир духов?

Таскув задумалась лишь на миг.

– Нет!

– Тогда ищи в себе силы вернуться! – строго отрезала прабабка. – Вспомни, кого ты хочешь увидеть. С кем рядом провести ту жизнь, что ещё тебе отмеряна. Пусть без былой силы. И оковы отпустят тебя. Все оковы, что ещё держат.

Она протянула бесплотную руку и лёгкое касание пробежалось по волосам.

– Я запуталась, – Таскув почувствовала, как покатилась слеза по щеке. Но такого не может быть!

– Ты всё знаешь. Только признайся в этом сама себе.

Дух Ланки-эква отдалился, поплыл назад и растворился в тенях леса. Откуда-то раздался стук топора. Но не мерный, а рваный – так не рубят деревья. А после оказалось, что это глухой лязг клинков. Отзвуки сражения? Но, кроме тихих голосов и звона всего двух мечей, больше ничего не слышалось.

Таскув открыла глаза, медленно, боясь ослепнуть, если вокруг яркий свет. Но она лежала в избе, которую не сразу узнала. Лишь через миг вспомнила, что это дом её и Йароха.

Прохладная ладонь легла на лоб.

– Слава Калтащ! – пронизанный слезами возглас ворвался в уши.

Женщина, окутанная знакомым запахом, обняла Таскув. Матушка, так пахнет только она.