Восемь бусин на тонкой ниточке - Елена Михалкова

– За Машей, – подтвердил гость. – Можно ее увидеть?

«За Машей?!»

Несколько секунд Матвей боролся с желанием взять визитера за лацканы пиджака и шваркнуть об стенку. Должно быть, Марфа прочла это на его лице, потому что заторопилась:

– Тут она, тут… Пройдемте наверх, я вам покажу ее комнату.

– Не там, а внизу, – сухо сказал им вслед Матвей. – В библиотеке.

Все равно этот синеглазый Кен ее найдет.

Когда дверь в библиотеку открылась, Маша ожидала увидеть Матвея, возвратившегося с тарелкой оладьев. Но вместо него в комнату заглянула Марфа. Лицо у нее было смущенное.

– Машенька? – с натянутой улыбкой сказала она, – а тут к тебе друг приехал.

– Та-да-да-дам!

И из-за спины Олейниковой выпрыгнул Иван Воронцов собственной персоной.

– Машуткин! – зашумел он, оттеснил Марфу в сторону и занял собою всю библиотеку. – Как я по тебе соскучился! Не мог не приехать, радость моя!

Ваня наклонился, облапил Машу и даже приподнял от избытка чувств.

– Приходите завтракать, – очень вежливо сказала Марфа.

И дипломатично удалилась. Даже дверь за собой прикрыла плотно, чтобы не мешать.

Тем временем Ваня чуть отстранился от Маши, осмотрел ее и принюхался.

– Машка, ты что, пила? – недоверчиво спросил он. – Похмелялась с утречка? И кто тебя так расцарапал?

Успенская высвободилась из его объятий.

– Ванечка, что ты здесь делаешь? Я ведь просила тебя не приезжать!

– Соскучился смертельно, – повинился Ванечка. – К тому же говорил с тобой по телефону как последний дурак. Раскаялся и приехал извиняться. Прости!

Он улыбался, нисколечко не сомневаясь, что его простят. Как же сердиться на него, такого красивого и славного парня?

Правда, его немного озадачивал Машин вид. Несколько… диковатый. На длинную ночную рубашку сверху натянут мохнатый свитер… Как она могла так одеться?! И смотрит на него без прежней нежности. Вечно она разводит церемонии вокруг самых простых вещей. Подумаешь, приехал без приглашения! Если говорить начистоту, Ване Воронцову везде рады. Очень скоро он станет и здесь своим человеком.

– А домик-то – почти боярские хоромы, – заметил Воронцов. – Давай намекнем милой старушке, чтобы она выделила и для меня комнатку. А еще лучше – поставила раскладушку рядом с твоей кроватью.

Он подмигнул.

Маше стало противно. Она ничего не могла с собой поделать: его простота и игривость, которые раньше ей нравились, в эту минуту вызывали отвращение.

Прихрамывая, она отошла к окну и присела на подоконник. Воронцов бросился в кресло, вытянул длинные ноги до середины комнаты.

– Бедная моя, ты еще и охромела, – посочувствовал он. – Тебе однозначно нужен я. Буду помогать передвигаться.

– Ваня, не нужно напрашиваться на гостеприимство, – попросила Успенская. – Ты ставишь меня в неловкое положение.

– Да ладно тебе! – легко отмахнулся Воронцов. – Как зовут твою старушку? Она только с виду сурова, а в душе – нежная сентиментальная фиалка! Не сможет отказать двум влюбленным.

Он ерничал, посмеивался, и все возражения Маши были ему нипочем.

Хмельная злость ударила Успенской в голову. В другое время она вынуждена была бы согласиться с Ваней и тихо страдать, глядя, как он прет напролом. Но сейчас в голове у нее бродил коньяк, а в ушах еще раздавался отзвук ведьминского хохота.

– Ну, ты и наглец, – протянула она. Ваня вскинул брови. – Приезжаешь черт знает куда, хотя тебя русским языком попросили не появляться. Вламываешься в дом к незнакомому человеку, который совершенно не рад тебя видеть. А теперь еще и хочешь остаться ночевать!

– Я попрошу! Никто не вламывался!

Но Маша не дала ему договорить.

– Только попробуй подъехать к Марфе, – предупредила она. – Я ей скажу, что ты мой назойливый поклонник. И после этого тебя на пушечный выстрел не подпустят к этому дому!

– Да что с тобой?! Я тебя не узнаю!

– Можешь не узнавать. Но ты меня слышишь?

Ваня сник.

– Хорошо, хорошо. – Он глубоко вздохнул и поднялся. – Ты меня уговорила. Да, согласен, мне здесь не место. Тогда собирайся.

– Куда? – изумилась Маша.

– Как куда? Домой. Если ты не хочешь, чтобы я здесь оставался, тогда вернемся вместе в Москву. Пребывание в этом месте явно не пошло тебе на пользу. Все, Машуткин, не спорь, собирай вещи. Где они у тебя?

Маша удивленно рассмеялась. Неужели он всерьез надеется, что она тотчас бросится паковать чемодан и поедет с ним?

«Почему бы и нет? – возразил внутренний голос. – Несколько месяцев в ваших отношениях ты играла роль бессловесной овцы, избегавшей конфликтов. С чего бы что-то изменилось?»

Маша не могла ответить с чего, но знала точно, что изменилось.

– Никуда я не поеду, Вань, – сказала она, постаравшись интонацией смягчить отказ.

Но Воронцов поднялся и дернул верхней губой. Он всегда так делал, когда злился. Как будто собирался зарычать.

Ваня и в самом деле был зол. Он приехал просить прощения, хотя не чувствовал себя ни в чем виноватым. Пошел, можно сказать, ей навстречу. А ему отказывают в незначительной мелочи! Какого черта?! Что, какая-то полудохлая старуха ей дороже, чем он?!

– Я что, многого прошу? – осведомился он. – Всего лишь сократить твое пребывание здесь на пару дней. Мне действительно очень важно, чтобы ты поехала со мной. У меня сейчас не самое простое время, мне нужно, чтобы ты была рядом.

Это должно было подействовать. Безотказный метод. Ему плохо, и она будет последней свиньей, если предаст его.

Конечно, нужно было выдержать просительный тон, но очень уж Воронцов злился. Он привык считать ее своей собственностью. И вдруг собственность проявила строптивость.

Но сейчас-то, после этих его слов, она должна подойти и обнять его, как делала всегда!

Маша не двинулась с места.

– Ваня, я буду с тобой рядом, когда вернусь, – пообещала она. – Через пару-тройку дней.

И Воронцов не сдержался.

– Черт возьми, неужели все из-за этой мерзкой старухи?!

– Не смей так говорить о моей тете!

– Она тебе никакая не тетя! А седьмая вода на киселе! Ты даже не смогла запомнить, кем она тебе приходится!

– Просто мне удобнее называть ее тетей, – ледяным голосом сказала Маша. – Вань, если мы закончили разговор…

Дожили. Она его выгоняет!

– Нет, блин, не закончили! – крикнул Воронцов, уже не сдерживаясь. – Что с тобой здесь случилось? Посмотри на себя! Ты выглядишь как законченная стерва!