Вавилон - Маргита Фигули

— Я боюсь, что будет поздно. Сейчас начнется совещание. Я вся дрожу, голова у меня раскалывается. Мне трудно выносить даже воздух святилища. Вернемся во дворец… Мне надо поговорить с царем. Кто знает, какие еще козни замыслили жрецы против него.

— Ваше величество, ни одна душа, даже царь, не должны знать об этом. Слишком рано что-либо предпринимать. Мы должны поддерживать в Эсагиле уверенность, что об ее интригах никому ничего не известно. Если это предательство раскроется, у Эсагилы будет время совершить новое предательство, о котором мы не догадаемся. Самое разумное — знать все, но до поры скрывать это.

— Хорошо, я буду молчать, пока ты сам не велишь мне говорить. Моя гордыня всегда уступает твоей мудрости.

— Мы слишком задержались в святилище, — напомнил ей пророк. — Вероятно, уже стемнело.

В самом деле, уже опустился. вечер, и, когда они вышли из святилища, их встретил густой сумрак; только на западе просвечивало бездонное небо, синее и ясное, усыпанное золотыми искрами звезд.

В ту же минуту из-за статуи Иштар выскользнул закутанный с головы жрец, который прятался там и слышал весь разговор царицы с Даниилом.

* * *

Наступила ночь. Но в Вавилоне было светло, как днем, от яркой луны и звезд. При их свете можно было даже прочитать надписи на обелисках перед дворцами вельмож и на колоннах, где были высечены слова законов Хаммурапи. В лунном сиянии блестели крыши построек, от ворот храма Иштар, самого красивого здания в Вавилоне, излучался голубоватый свет дорогих изразцовых плит, которыми были выложены наружные стены. В ожидании роковых известий на улицах собирались толпы. Но всего оживленнее было в зимней резиденции царя, во дворце, который выстроил себе на берегу Евфрата Набопаласар, отец Навуходоносора.

С самого утра здесь не прекращалась суматоха. Царской челяди было приказано разукрасить дворец, как во время больших празднеств или приемов торжественных посольств из чужих стран. От прислуги скрывали причину подобных приготовлений, но все знали, что нынешним вечером должна решиться судьба государства.

О том, что во дворец пожалует сам его величество царь Валтасар, стало известно только за час до его прибытия. Это держали в тайне по приказу царя, боявшегося за свою жизнь. Он велел расставить усиленную охрану на всем пути от летнего дворца — Муджалибы до дворца Набопаласара. Эта дорога всегда была для него дорогой пыток. Каждый раз, отважившись проделать этот путь, он с ужасом вспоминал о нем еще много времени спустя. Из предосторожности царь распорядился усилить дворцовую охрану солдатами из царских казарм. Начальник городского гарнизона весь день был занят расстановкой постов. Наружный дворцовый двор был окружен отрядами отборных солдат в парадной форме. На груди начальника городского гарнизона красовался знак золотого льва, полученный за доблесть от царя Набонида, на поясе висела серебряная двойная секира, пожалованная Валтасаром.

К концу дня между Муджалибой и входом в парадный зал зимнего дворца выстроилось столько солдат, как будто предстояло сражение. Сопровождать царя и его свиту были выделены отряды конницы и копьеносцев, отобранных из числа наиболее рослых эфиопских наемников. Таким образом, были приняты все меры для безопасности его величества царя Валтасара. Желая скрыть, что все это предпринято ради охраны его особы, Валтасар делал вид, будто он гордится военной мощью своей державы и пользуется любой возможностью похвастать ею перед вавилонянами и перед иноземцами, чтобы они множили его славу.

Но в полной мере тщеславие Валтасара обнаруживалось в хвастливом выставлении напоказ своих богатств. Он приказал главному смотрителю царской казны открыть сокровищницы и украсить покои дворца золотом, серебром, драгоценными камнями, роскошными дорогими тканями и коврами.

Повсюду, куда ни обратишь взор, бросалась в глаза баснословная роскошь. Управитель дворца произвел осмотр убранных залов, и к концу у него так разболелась голова, что он потребовал себе чашу с целебным отваром. С самого начала весь этот труд казался ему ненужным, так как совещание было назначено на ночь. Разве возможность продемонстрировать свои сокровища Валтасару важнее предстоящего секретного совещания? Впрочем, управителю было не до размышлений, и он ограничился тем, что залпом осушил чашу целебного отвара.

Но еще долго в глазах у него кружились видения потолков кедрового дерева, стен из алебастра, мраморных лестниц и полов, стен, покрытых эмалью с искусной инкрустацией из золота и слоновой кости; снова и снова высились перед его мысленным взором величественные порталы, украшенные хитроумным орнаментом работы старых халдейских мастеров, исполинские фигуры крылатых львов, охраняющих входы, гранитные, бронзовые, медные и каменные статуи, высокомерно застывшие у стен; просторные входы во внутренние покои были завешаны тяжелыми портьерами из плотных дорогих тканей; мягкие диваны, золотым ножкам которых была придана форма тигриных лап, застланы пурпурными, синими, желтыми, белыми и цвета морской волны покрывалами работы самых знаменитых мастеров; полы были устланы коврами работы самых искусных ковровщиков, такими пушистыми, что нога уходила в них по самую щиколотку, словно человек ступал по травянистым лугам Месопотамии; лабиринты коридоров и внутренних дворов были обсажены пальмами, ароматным кустарником, завезенным из далеких стран, украшены фонтанами причудливых форм; столы в помещениях были покрыты скатертями, расшитыми золотом и серебром; на столах стояли металлические или стеклянные безделушки, украшенные драгоценными камнями.

Золотые цепи струились из чаш тонкой художественной работы, изображая вино, напиток богов; цветы из золота украшали вазы необычайных форм и отделки; из золота была мебель для сидения и лежания; юные невольницы расставляли кушанья в золотых мисках. Золотые бокалы для напитков, золотые подсвечники, золотые лампы по стенам, золотые светильники при входе; золотой пылью напудрены волосы царя и его невольниц; золото на сандалиях и поясах; из золота кинжалы и ножны для мечей; золотом затканы одежды, ч вся жизнь оправлена в золото.

Приказом царя наибольшее внимание следовало уделить убранству его кабинета, где должны были собраться советники перед, тем, как торжественно вступить в тронный зал. В кабинете царя преобладал цвет морской зелени в сочетании с пурпуром. Пол покрывал ковер, изображающий море с фантастическими растениями и животными. Высокие светильники, расставленные вдоль стен, представляли бога воды Эа — существа с туловищем рыбы и человеческой головой. В глубине кабинета от стены до стены был накрыт стол. На нем стояло двести золотых кубков, из них советники в ожидании начала совещания будут пить вино, закусывая сдобными печеньями, лежавшими в вазах критской работы. У передней стены протянулось возвышение, к нему вели три ступеньки, выложенные золотом и черным деревом. На возвышении стояли стол и царский трон. На столе были разложены резцы для письма и покрытые клинописью золотые таблички. Вдоль боковых стен до самого входа тянулись полки с книгами. Перед ними были расставлены низкие скамьи с шелковыми подушками. В центре комнаты разместилось множество маленьких столиков и стульев, инкрустированных по краям серебром и топазами.