Гармония Джейн - Райан Уинфилд

– Добрый день, – поздоровалась Джейн. – Я бы хотела повидать одну женщину из числа ваших постояльцев… если, конечно, она у вас. Вроде должна быть здесь, но я не уверена.

– Пожалуйста, назовите ее фамилию, – попросил дежурный, откладывая журнал и пододвигая к себе клавиатуру компьютера.

– Миссис Готорн. А вот насчет ее имени…

– У нас, – не поднимая головы, ответил дежурный, отпихивая черный прямоугольник клавиатуры. – Идите налево до самого конца коридора. Потом свернете направо. Ее комната – двадцать три Ф. Если ее там нет, пройдите в комнату дежурных. Она частенько их донимает.

Джейн прошла по длинному коридору и повернула направо. Как и везде в подобных местах, коридоры освещались люминесцентными лампами. Джейн поразила здешняя тишина. Казалось, сюда приходят не навещать, а прощаться. Двери многих комнат были открыты. Их обитатели в основном лежали на кроватях, уткнувшись в экраны бормочущих телевизоров, а их голые ступни высовывались из-под одеяла. Полудрема, плавно переходящая в смерть. Джейн попадались стенные доски с прикрепленными открытками. Кое-где на столиках стояли цветы. В одной из комнат на кровати сидел старик и втирал мазь в культю левой ноги. В соседней комнате она увидела другого старика, беззубый рот которого зашелся в последнем крике. Неужели и ее мать когда-нибудь окажется в подобном месте: беспомощная, обездвиженная и выжившая из ума? А какая участь ждет в старости ее саму? Вряд ли кто-нибудь из обитателей «Дома на холме» думал, что однажды превратится в беспомощную развалину. Такое состояние всегда приходит неожиданно.

Возле комнаты «23Ф» Джейн остановилась. На табличке рядом с дверью значилась только фамилия: Готорн. Дверь была приоткрыта. Внутри, в инвалидном кресле, сидела старуха. Джейн видела лишь ее силуэт на фоне телевизионного экрана. Джейн постучалась. Миссис Готорн даже не повернула головы. Потом махнула рукой и сказала:

– Положите на кровать. Я потом приму.

Джейн решилась войти:

– Здравствуйте, миссис Готорн. Это я, Джейн. Джейн Маккинни.

Старуха чуть отъехала от телевизора, затем развернула коляску. Внешне миссис Готорн почти не изменилась. Пожалуй, только ее острое, птичье лицо стало еще меланхоличнее. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Телепередача прервалась рекламой документального фильма, посвященного пятидесятой годовщине гибели Джона Кеннеди.

Миссис Готорн покосилась на экран и покачала головой:

– Стоит мне увидеть лицо этого человека, как меня захлестывает ненависть.

– Вам так не нравился Кеннеди? – спросила Джейн.

– Дело не в том. – Миссис Готорн махнула в сторону экрана. – Он был прекрасным президентом. Возможно, даже лучшим. Но я ненавижу его волосы. Даже сейчас, стоит мне увидеть его шевелюру, внутри все бурлит от ненависти.

– Чем же вам так насолили волосы Джона Кеннеди?

– Насолили? Да они нас почти разорили!

– Простите, миссис Готорн, но я не понимаю, при чем тут волосы президента.

– Мой второй муж владел сетью шляпных магазинов и перед самым приходом Кеннеди добавил к ней несколько новых. Дела мужа шли в гору. Тогда каждый уважающий себя мужчина носил шляпу. Должна вам сказать, шляпы очень облагораживают мужчин. И вдруг – появляется Джон Кеннеди, который не признавал шляп. Густые волосы, обаятельная улыбка. Мужчины по всей Америке начали отказываться от шляп. Как же, чем они хуже президента? Думаю, это разрушило не только бизнес моего мужа. Это едва не разрушило страну.

Джейн изо всех сил старалась не засмеяться.

– Вы могли бы отомстить Кеннеди, назвав его именем… козла.

– Я назвала кота его именем, – усмехнулась старуха, – но это уже другая история… Как поживаете, дорогая? Что же вы стоите? Садитесь.

Джейн села на единственный стул. Миссис Готорн развернула коляску, чтобы видеть гостью. Убранство комнаты было весьма простым. Окно с кружевными занавесками. Кровать с регулировочным механизмом. Стул. Телевизор. Небольшой комод, на котором стояла старинная лампа. Джейн вспомнила, что эту лампу она видела в доме миссис Готорн. Рядом с лампой тускло поблескивала медная урна с фигурной крышкой.

– А здесь уютно, – соврала Джейн.

– Только не надо потчевать меня глупостями, – хмуро возразила миссис Готорн. – Нужно было бы назвать это место не «Домом на холме», а «Складом умирающих». Каждую неделю отсюда кого-нибудь выносят ногами вперед. В освободившуюся комнату вселяется очередной экземпляр. Вы бы слышали, какие речи произносит родня, сбагривая обузу: «Тебе здесь очень понравится», «Бабулечка, здесь ты не будешь скучать», «Дедуленька, мы станем приезжать сюда каждую неделю». Сплошное вранье! Родственнички появляются тут не раньше, чем им позвонят и скажут, что их бабулечка или дедуленька умерли.

– Вас никто не навещает? – спросила Джейн.

– А кому меня навещать? Появлялся тут мой алчный сыночек. Топал на меня ногами. Как же: я совсем рехнулась! Отдаю собственность не ему, а государству. Нескольких его визитов мне хватило за глаза и за уши. Я попросила администрацию больше его сюда не пускать.

Миссис Готорн повернула голову к комоду:

– Зато со мною Джим и Карл.

– Джим и Карл?

– Оба моих мужа. Вы же знаете: я дважды была замужем и дважды овдовела. Теперь они оба мирно уживаются в этой урне и ждут, когда я к ним присоединюсь. Но вы же приехали сюда не для разговоров о медленном переползании какой-то старухи в крематорий. Я сразу заметила у вас на пальце это колечко. Помню, как ваш парень усердно его зарабатывал.

Джейн взглянула на кольцо и поспешно прикрыла его другой рукой. Надо было перед приходом сюда снять кольцо. Вряд ли миссис Готорн приятно видеть свое обручальное кольцо на чужом пальце.

Однако миссис Готорн только улыбнулась:

– Как он?

– Калеб ловит удачу за хвост. Он сейчас в Лос-Анджелесе. Попал в финал телевизионного конкурса авторов-исполнителей. Это большой скачок после пения на улицах. В общем-то, я приехала к вам экспромтом. Он ничего не знает, иначе обязательно передал бы вам привет.

– Незачем молодому парню беспокоиться из-за старухи. Тем более он сейчас важным делом занят… Вы мне лучше про себя расскажите. Что-то я не вижу радости на вашем лице. Даже здешние медсестры выглядят счастливее.

Джейн вздохнула. Она не собиралась делиться своими бедами с миссис Готорн. Все получилось само собой. Джейн смотрела на желтые кружевные занавески и отчаянно пыталась не заплакать.

– У меня сейчас… тяжелая полоса.

Она не сразу решилась поднять глаза на миссис Готорн, а подняв, увидела спокойный, сосредоточенный взгляд старушечьих глаз. Миссис Готорн сидела, сложив руки на коленях, и ждала. Чувствовалось, ею движет не праздное любопытство, но она ни в коем случае не хочет принуждать Джейн к рассказу. Глаза миссис Готорн были полны материнского сочувствия. Сочувствия, которое Джейн никогда не видела в глазах собственной матери. Джейн вдруг ощутила странный покой, сняла все свои защитные барьеры и начала рассказывать: