История военного искусства от Густава Адольфа до Наполеона Бонапарта - Николай Михневич

Упрощение обмундирования и гуманное отношение начальников отняли много от спин солдат палочных ударов; солдат чувствовал, как с него спадали тяжесть и рутинный педантизм, и с каждым днем из него начинал вырабатываться «чудо-богатырь» этой славной эпохи в жизни русской армии.

Влияние Суворова, прослужившего семь лет в звании солдата, изучившего их быт, язык, склад понятий и принявшего как бы оттенок юродивого, «божьего человека», по понятию простолюдина, конечно, было неотразимо. Солдаты его понимали; они видели в нем своего человека и проникались к нему беспредельной преданностью и любовью.

Развивая в своих «чудо-богатырях» бесконечную удаль и находчивость, наказывая за нерешительность, или, как он называл, за «немогузнайство», он требовал милостивого обращения с побежденными и обывателями. Он указывал «не менее оружия поражать противника человеколюбием». «Не обижай обывателя, – говорил Суворов солдатам, – он тебя кормит и поит. Умирай за церковь и царя: останешься жив – честь и слава; умрешь – церковь Бога молит».

В век бессловесной дисциплины, основанной на полном унижении подчиненных, Суворов допускал: «Возражения низшего высшему, но с тем, чтобы оно делалось пристойно, наедине, а не в многолюдстве, иначе будет буйством; излишние рассуждения свойственны только школьникам и способностей вовсе не доказывают – способность видна лишь из действий».

В польскую войну он требовал от подчиненных начальников, находящихся в отделе, широкой инициативы: «Спрашиваться старших накрепко запрещаю; но каждому постовому командиру в его окружности делать мятежникам самому собою скорый и крепкий удар, под взысканием, за малую деятельность».

Обучение войск. При вступлении на престол Екатерины II была назначена воинская комиссия, чтобы искоренить существовавшие в армии тактические недостатки и начертать новые правила для ее организации и управления.

Установлено было в принципе обучать тому только, что придется делать на войне и «чтобы ничем таковым в экзерциции и маневрах люди напрасно к единому только в виде украшения утруждаемы не были». Был преобразован Генеральный штаб, и в войсках введены маневры. Полковым командирам не дозволялось изменять приемов, как было прежде.

Пехотный устав 12 марта 1763 г. требовал в строю «добрый, хороший и непринужденный вид», равнение всегда вперед, а не назад, а также расстояние между шеренгами в 3 шага.

Наряду с этим приемы и взгляды знаменитых руководителей нашей армии привили ей правильные взгляды на военное дело.

Так, перевоспитав войска на началах истинно русской дисциплины, Румянцев указал новый путь к победам – атаковать неприятеля, искать его в поле. «Нападающий до самого конца дела все думает выиграть, а обороняющийся оставляет в себе всегда страх соразмерно сделанному на него стремлению».

Опыт Семилетней войны и преобразования Румянцева оказали влияние на Суворова, творческий гений которого проникал во все заимствованное. Уже командиром Суздальского пехотного полка он выказал основные принципы своей подготовки части: быстроту движений, призвание малой действительности стрельбы из сомкнутого строя и что успех зависит не от числа, а прежде всего от духа солдат.

Программа занятий его была не обширная, но простая и ясная; он сам входил во все: «Каждый шел через мои руки, – говорил Суворов, – и сказано ему было, что более ему знать ничего не оставалось, только бы выученное не забыл. Так был он на себя надежен – основание храбрости».

«Солдат любит ученье, – говорил Суворов, – лишь бы оно было с толком»; по его словам, солдат должен быть «и в мирное время на войне. Тяжело в ученье – легко в походе; легко в ученье – тяжело в походе».

Поэтому форсированные марши, примерные штурмы, переправы через реки вброд и вплавь, преодолевание всевозможных препятствий, учения во всякую погоду и ночью, сквозные атаки войск друг на друга входили в его обыкновенную программу занятий.

«Экзерцирование мое было не на караул и на плечо, но прежде поворотливость, потом различное марширование, а потом уже приемы, скорый заряд и конец – удар в штыки», – говорил Суворов.

«Пуля – дура, штык – молодец. Штык, быстрота и внезапность, – говаривал Суворов, – суть вожди россиян».

«Шаг назад – смерть! вперед два, три и десять позволю».

«Сикурс, опасность и прочие вообразительные в мнениях слова служат бабам, кои боятся с печи слезть, чтобы ноги не переломить, а ленивым, роскошным и тупозрячим для подлой обороны, которая по конце худая ли, добрая ли – рассказчиками также храброю называется».

«Оборонительная война не хороша, – говаривал он князю Ауерспергу, встретившись с ним на балу во дворце, перед отездом в Вену, – наступательная лучше. Французы на ногах, а вы на боку; они бьют, а вы заряжаете. Взведи курок, прикладывайся, а они Rinfreski (по-итальянски прохладительное) – пропорция три против одного. Подите за мной, и я вам докажу».

О сосредоточении сил к полю сражения Суворов говорит:

«Идешь бить неприятеля, умножай войска, опорожняй посты, снимай коммуникации. Побивши неприятеля, обновляй по обстоятельствам, но гони его до сокрушения. Коли же быть перипатетиком, то лучше не быть солдатом».

Об отступлении Суворов слышать не хотел: слово «ретирада» произносилось им нараспев, а о «defensif» (оборона. – Ред.) он говорил, что на русском языке соответствующего слова нет.

Рекомендуя для обучения войска наступные плутонги, он прибавлял: «Хотя и отступные, только с толкованием, что то не для отступления, но только для приучения ног к исправным движениям».

В бою «должно стремиться к одной главной точке и забывать о ретираде. Быстрота и внезапность заменяют число. Натиск и удар решают битву, и приступ предпочтительнее осады».

«Ночное поражение противников доказывает искусство вождя пользоваться победою не для блистания, но для постоянства. Плодовитостью реляций можно упражняться после».

Суворов имел обширное военное образование. То же рекомендовал он всем начальствующим лицам.

«Генералу необходимо, – говорил он, – непрерывное образование себя науками, с помощию чтения. Ему нужно мужество, офицеру храбрость, а солдату бодрость».

Однажды, желая знать мнение Суворова о лучших военных сочинениях и выдающихся полководцах, граф Ростопчин назвал нескольких. При каждом наименовании Суворов крестился, наконец, сказал на ухо: «Юлий Кесарь, Ганнибал, Бонапарт, домашний лечебник и пригожая повариха».

Смысл фразы: истинный способ научиться военному делу – это изучать деяния великих полководцев; все теоретические трактаты о военном искусстве имеют такое же значение, как лечебники, т.е. если не угадаешь болезни, то они пользы не принесут; «Пригожая повариха» – это был известный в то время роман, которым все зачитывались; чтение современных ему теоретических трактатов о военном искусстве он считал так же полезным, как и чтение этого романа.

В вышеприведенных словах Суворова поразительно то, что он поставил Бонапарта наряду с Ганнибалом и Юлием Цезарем после первого его похода 1796—1797 гг. Это показывает, насколько велико было чутье этого великого человека; по отрывочным сведениям о победах Бонапарта Суворов уже определил его военный гений.