Врата Шамбалы - Наиль Ахметшин

Высшие сорта китайского чая уже в XVIII в. доставлялись в город хорошо упакованными. Они предварительно обертывались тонким свинцом, затем листьями бамбука и бумагой, а потом уже укладывались в камышовые плетушки. Так упаковывались жулан (лучший сорт зеленого чая) и цветочный (душистый) чай, называвшийся монихо, который представлял собой смесь зеленого чая и цветков жасмина. Кирпичный (плиточный) чай упаковывали в ящики, обычно по двадцати одному кирпичу в каждый.

По мере расширения спроса на этот напиток в России объем поставок через Кяхту значительно вырос. В конце XVIII в. на чай приходилось свыше 30 процентов русского импорта. С 1800 по 1840 г. его ввоз через упомянутый город увеличился в 5,2 раза, а доля в отечественном импорте составила более 90 процентов. В результате чай стал главным товаром всей кяхтинской торговли. Поддерживая местный торг, царское правительство "заботилось и о распространении сбыта кяхтинских чаев заграницу. С этой целью в 1826 г. установлен был возврат пошлин при отпуске их за пределы империи, и в 1827 г. чай даже вывозился от нас по лицензиям в Лейпциг, Гамбург и Амстердам…" (А.П. Субботин).

Позднее город утратил свои лидирующие позиции в торговле России с Китаем в основном из-за быстрого развития пароходства и активного проникновения русских купцов непосредственно во внутренние районы Срединного государства. Кроме того, с 1 апреля 1862 г. был разрешен ввоз чая через западные границы России и ее европейские порты.

Негативную роль в данном процессе сыграла и так называемая чайная контрабанда. По словам А.П. Субботина — автора изданной в Санкт-Петербурге в конце XIX в. книги "Чай и чайная торговля в России и других государствах", долгое время она считалась в Кяхте не преступлением, а напротив, "довольно почетным промыслом" и осуществлялась, как правило, "в двух видах: 1) розничная, мелкая, когда чай проносился совошниками (лица, занимавшиеся прободением ящиков с чаем железным совком и некоторыми другими специфическими работами в чайной отрасли. — Н.А.) и разными местными жителями до Троицкосавска (пограничный город на речке Кяхта. — Н.А.) и оттуда расходился по окрестным селам, так что пограничные области пользовались дешевым чаем; 2) крупная, так сказать оптовая контрабанда, водворявшаяся специальными лицами на хороших лошадях сразу по 5—10 ящиков, а иногда и целыми возами. Это дело вылилось в форму организованного промысла, так как соблазн был велик; премия в пользу контрабандиста доходила до 40 рублей с ящика".

Контрабандный чай расходился преимущественно в Забайкальской области и сибирских районах до Иркутска; там ящики, не имевшие таможенных клейм, разбивались. Его обычно пересыпали в мешки и продавали под видом "совошного чая" (вынутого из углов ящика для пробы). Им же зачастую платили возчикам, те продавали дворникам, а последние — крестьянам, так что все следы контрабандного чая терялись, особенно в Западной Сибири, где его смешивали с "совошным".

Существовал и третий вид контрабандного сбыта. Большая партия, иногда в 200 и более ящиков, отправлялась тайком из Маймачена (китайского города на границе с Россией) в глубь монгольской степи, где в каком-нибудь укромном месте были заготовлены кожи, пломбы и т. п. Всю партию снабжали накладной и переправляли через границу, разумеется не в Кяхте. В дальнейшем она свободно перемещалась по Сибири, имея достойный вид якобы досмотренного в таможне товара. Таким образом, контрабандный чай поступал в восточные регионы России не только через Кяхту, но и вдоль протяженной границы с Китаем в Забайкальской области. В начале 90-х гг. XIX в. эта незаконная деятельность хотя и продолжалась, но далеко не в прежних размерах. Кирпичный чай везли контрабандой по реке Аргунь, где монголы меняли его на золото.

Нелегальный торг в значительных объемах осуществлялся и на границе с Синьцзяном. Контрабандный чай поставляли с северо-запада Китая через города Семипалатинск и Бийск. Данным промыслом занималось прежде всего кочевое население среднеазиатской степи. В 80-х гг. XIX в. чай, тайно привезенный через бийскую границу, доходил даже до Томска, поскольку таможни там не было, а местные жители весьма охотно укрывали контрабандный товар.

Однако самые большие убытки в середине XIX в. кяхтинские купцы несли от контрабандного (до весны 1862 г.) ввоза китайского чая через западные границы царской России. Его доставляли в Европу из южнокитайского порта Кантон (Гуанчжоу) на английских и американских судах, а затем при посредничестве англичан ввозили в страну через Одессу. В условиях возросшей конкуренции чаи из Кяхты пользовались все меньшим спросом в центральных районах России, в том числе и на знаменитой Нижегородской ярмарке. Кяхтинский градоначальник Н. Ребиндер, озабоченный состоянием местной торговли, в 1855 г. отмечал: "Китайская же торговля, почти исключительно чайная, вступила в период кризиса… Сильнейший удар нанесен этой торговле контрабандой, производимой с 1846 г. кантонскими чаями на западных наших границах. Они водворяются с каждым годом в большом количестве и в настоящее время так наводнили внутренние рынки, что караванные чаи с трудом находят покупателей… и большие запасы их находятся теперь непроданными в московских амбарах, несмотря на ограниченные… вымены сих чаев в Кяхте в последние 3 года".

Русский путешественник Пржевальский неоднократно наблюдал перевозку китайского чая в Кяхту: "Чайные караваны составляют весьма характерное явление Восточной Монголии. Ранней осенью, то есть в начале сентября, со всех концов этой страны направляются в Калган (кит. Чжанцзякоу. — Н.А.) длинные вереницы верблюдов, отгулявшихся летом на свободе степи и теперь снова оседланных для того, чтобы тащить каждому на своей спине, через пустыню, по четыре чайных ящика, то есть целых 12 пудов. Этот вьюк обыкновенный для монгольского верблюда, но на более сильных из них прибавляется еще пятый ящик. Монголы подряжаются везти чай или прямо в Кяхту, или только до Урги (совр. Улан-Батор. — Н.А.), так как далее горы и часто глубокие снега страшно затрудняют верблюдов. В последнем случае чай доставляется из Урги в Кяхту на двухколесных подводах, запряженных волами.

Средняя цена за провоз одного ящика из Калгана до Кяхты равняется трем ланам (лян, китайская денежная единица. — Н.А.), так что каждый верблюд зарабатывает в один курс 12 лан, то есть 25 рублей на нашу звонкую монету. Обыкновенно же, в течение зимы, караван успеет сходить из Калгана в Кяхту два раза, следовательно, хозяин верблюдов получает по 50 рублей за каждого из них. Погонщиков для ухода и вьюченья полагается по два человека на двадцать пять животных, так что расходы перевозки в сущности очень невелики, и подрядчик пользуется огромным чистым барышом даже в том случае, если в течение зимы у него пропадет несколько верблюдов от усталости или от худого корма…

Сухопутная транспортировка чая из Ханькоу (город на территории современной провинция Хубэй. — Н.А.) в Кяхту так дорога, что цена кирпичного чая, потребляемого исключительно монголами и сибирским населением, увеличивается одной доставкой втрое против его стоимости на фабриках. Время, потребное на переход каравана от Калгана до Кяхты, простирается от 30–40 дней, смотря по уговору с подрядчиком монголом. При перевозке чая из Ханькоу в Кяхту каждый ящик обернут в толстую шерстяную попону; в Кяхте эти попоны сбрасываются, чайные ящики обшиваются невыделанной кожей и отправляются в Европейскую Россию на телегах или санях, смотря по времени года".