Войти в тень - Ольга Волоцкая

Я передернул плечами, невольно возвращаясь к подземному тупику – последней картинке с видеоряда Кая.

…Каменный мешок из грубо обработанного сероватого камня – впрочем, в таком освещении угадать цвет в любом случае было бы проблематично, – заканчивался стеной с роскошным барельефом. На остальных стенах были видны разве что черные пятна, оставшиеся от использования примитивного освещения. В корзинах у входа стояли готовые свежие факелы.

Стена с барельефом притягивала взгляд. Какие-то многосуставчатые кольца, колеса круглые и квадратные, что-то не очень разборчивое, напоминающее письмена… Впрочем, главная тема различалась очень хорошо. Две огромные змеи с кольцеобразно завернутыми хвостами и переплетенными ближе к головам туловищами раскрывали пасти друг на друга, а меж пастями зияло, как затмение солнца, черное пятно – провал почти абсолютно круглой формы.

Но и кроме этой бесценной исторической вещи было на что посмотреть.

Справа в углу, почти рядом с барельефом, пренебрегая его исторической ценностью, а может, и наоборот, выражая свое почтение ей, все из тех же керамитовых кусков была сложена пирамида. Почти такая же, как та, что мы застали в той пропахшей кровью и трупами квартире, откуда наш заказ был уведен второй раз. Только на этот раз вершина пирамиды все-таки не пустовала.

Голова была, правда, засушенной, во всяком случае, так мне показалось на первый взгляд. Но на ступеньках этого восстановленного святилища лежали вполне опознаваемые куски подсохшего мяса. Сердца.

Понятия не имею, у кого в этой шайке первым поехала крыша, но всем остальным он ее свернул, видимо, капитально.

Голова – это еще, может быть, и старый дедовский антураж, а вот сердца были свежие. Не более недели лежали.

И, что удивительно, запах тухлятины почти не чувствовался.

Кусочки головоломки зашевелились в моей голове, складываясь причудливыми предположениями и логическими фигурами. Но все они безупречно упирались в одно. Шар.

Настроение куда-то понемногу улетучивалось. Дойдя до условленного места, я остановился и, пытаясь разглядеть на фоне звездного неба очертания одной из пирамид, потянулся по связи к Каю.

– Ну и чего ты орешь, как будто тебя едят?

Телекинетик вышел из-за ближайших кустов и направился ко мне. Немного ссутулившись, руки в карманах, он напоминал маленькую рассерженную птицу. Я просто физически ощущал, как он пропитан неприятным послевкусием от открытия нашего симпатичного ритуального тупика. Кай не любил трупы, во всяком случае, лежалые трупы точно. И хотя их как таковых не было, но само ощущение он иногда ловил и транслировал не хуже настоящего менталыцика.

Он подошел ко мне и тоже мрачно уставился на звезды. Я, конечно, чувствовал его мысли, но не мог сказать точно, о чем он думает, кажется, что мало-помалу Оракул научит и его блокироваться.

«И вот тогда мне крышка», – с каким-то странным весельем подумал я.

Кай повернулся ко мне и, заглянув в лицо снизу вверх, покачал головой.

– Даже не надейся. Лишиться такого развлечения, как ты, было бы с моей стороны слишком расточительным.

– У Оскара научился, – задумчиво протянул я и в последний раз затянулся сигаретой. – Пойдем, что ли?

Окурок был безжалостно затоптан каблуком.

Кай развернулся и пошагал прочь. Как ни странно, именно телекинетики обладают практически идеальным чувством направления.

Я догнал его. Идти с ним было удобно, он хорошо держал темп, и никогда не приходилось возвращаться или плутать.

– Послушай, Кайто…

Я редко звал его по имени и еще реже по полному его варианту. Но сейчас мне показалось, что вопрос лучше задать максимально вежливо.

– Ведь твой отец, он ведь тоже где-то из этих мест, да? Он много рассказывал тебе об… увлечениях своих предков?

Минут пять Кай молчал. Потом остановился и, не поворачиваясь ко мне, спросил:

– Угостишь сигаретой?

Я быстро прикурил и протянул ему одну. Кажется, что сегодняшний вечер как-то странно повлиял на нашего «мистера язвительное молчание на все вопросы не по делу», и он был готов немного приподнять завесу своих тайн. Я же всегда жадно ловил такие моменты.

Все мы имели в своей жизненной памяти то, что тщательно оберегали даже от себе подобных. Тем более от себе подобных! Обычно наши рассказы о своей жизни начинались со времени полного становления Дара. Для допуска кого-то в информацию временем раньше требовалось или патовое положение, или… вот такая ситуация. Несмотря ни на что, мы оставались паранормами, все-таки получившими человеческое воспитание и произошедшими от людей, хоть нам и доставалась впоследствии совсем другая жизнь и законы.

Я старался не глядеть в сторону Кая и спокойно шел рядом.

– Где-то, но не совсем. Он был, вообще-то, поданный США, а с матерью познакомился случайно в командировке на острова.

Я подумал, что, когда миссия закончится, я напьюсь. Скорее всего, один. Просто чтобы отбить запах крови во рту. Несмотря на то, что это была явно иллюзия, ощущался он весьма назойливо.

– Якудза расстреляли его прямо на улице перед домом. Мне тогда было всего 3 года. Мама упала в обморок, а я остался стоять.

Я все так же молча протянул ему следующую сигарету.

– Потом мать увезла меня на острова. Я еще год почти не разговаривал, сначала от шока, а потом, стеснялся своего акцента.

– Ну, не так уж ты похож на латиноса, – утешил я его. – Во всяком случае, если не приглядываться.

Кай хмыкнул, и мне послышался знакомый яд в интонации.

– Это здесь и в Европе видят именно то, чего нет у самих. Восточные черты. А там, – он неопределенно мотнул головой. – Там как раз наоборот.

Мне хотелось спросить, были ли из-за этого какие-то проблемы, хотя я был почти уверен, что были, но он опередил меня.

– Меня почти сразу отдали в закрытую спецшколу для детей влиятельных родителей. Там все были со странностями, так что, можно сказать, мне повезло.

Я даже не предполагал, что его настолько проймет. Но он продолжил:

– А потом, когда матери не стало, ее родственники оспорили наследство, и я оказался… здесь.

Последнее слово отличалось от остальной фразы, и я понял, что мы пришли. Вечер странных откровений закончился. Но я все-таки понадеялся когда-нибудь еще получить подробности этой истории.

Мы нырнули в дверной проем, и я включил фонарик.

Кай пожал плечами, сам он не чувствовал в этом необходимости, и прошел вперед.

– Так что не имею ни малейшего понятия ни о культуре моего отца, ни о том, что с этим связано. Ясно, твое высочество?