Падение Османской империи. Первая мировая война на Ближнем Востоке, 1914-1920 - Юджин Роган

С началом атаки союзников на Дарданеллы стамбульские армяне не пытались скрыть свою радость от предвкушения скорого освобождения от турецкого ига. «Могущественный английский и французский флот уже находится в Дарданеллах. Константинополь падет через несколько дней, — вспоминал Балакян. — Разве это не повод для ликования?» Он с тревогой наблюдал за тем, как армяне каждый день собирались на набережной в ожидании «величественных британских кораблей, которые полным ходом идут к Босфору, разумеется, с целью спасти армян». По словам Балакяна, его соотечественники считали, что «настал исторический час, когда вековые надежды и чаяния народа сбудутся», и это приводило османских армян «в состояние небывалой эйфории» в тот момент, когда турки столкнулись с серьезной угрозой существованию их империи. Все это неминуемо должно было привести к взрыву насилия[265].

Первые меры против армянского населения были приняты Талаат-пашой и его соратниками в Киликии. Область вокруг Александретты была особенно уязвима для нападения с моря, что наглядно продемонстрировал рейд британского крейсера «Дорис», который в декабре 1914 года обстрелял железнодорожные пути и подвижной состав в деревне Дёртьёл и самой Александретте. Боевые корабли союзников продолжали блокаду и обстрел Киликийского побережья и посылали на берег разведчиков. Местную армянскую общину подозревали в том, что она оказывает помощь этим иностранным агентам и снабжает их информацией о перемещениях османских войск в регионе. Военный министр Энвер-паша следил за развитием событий с растущей тревогой. «Мы можем надеяться только на то, что противник не узнает о нашей слабости в Киликии», — признался он немецкому фельдмаршалу Паулю фон Гинденбургу. Не имея возможности увеличить численность своей армии, Энвер и Талаат решили насильно переселить ненадежную армянскую общину подальше от побережья[266].

В феврале 1915 года турки начали депортацию армян из Дёртьёла и Александретты в район Аданы. Как и в случае переселения греков, принудительно освобожденные армянские дома и земли распределялись среди мусульманских беженцев. Эта депортация сняла остро стоявший вопрос безопасности в Александреттском заливе. Однако турки совершенно не позаботились о переселенных армянах, которые лишились всей своей собственности и были вынуждены полагаться на своих единоверцев в Адане, чтобы выжить. Подобное безразличие государства оживило в памяти армян воспоминания о прошлых погромах, и армянские общины в Восточной Анатолии охватил страх[267].

В ответ на первые депортации активисты городка Зейтун, отстоящего примерно на 100 км на северо-восток от Дёртьёла, решили поднять восстание против османских властей. В середине февраля группа активистов отправилась в Тифлис, чтобы договориться с русскими о поставке оружия и военной поддержке. Они утверждали, что против османов готовы подняться ни много ни мало 15 000 армян. Многие все еще пребывали в заблуждении, что массовое восстание может послужить толчком для военной интервенции держав Антанты, которые не оставят армян в беде. Однако русские не имели возможности снабдить их оружием, не говоря уже о том, чтобы отправить войска в Киликию, находившуюся так далеко от их границ[268].

В конце февраля встревоженные представители армянской знати из Зейтуна предупредили османские власти о готовящемся восстании. Они надеялись, что это проявление лояльности защитит их общину от насилия, однако своими разоблачениями только спровоцировали репрессии, которых так опасались. В Зейтун были направлены войска для проведения массовых арестов. Многим мужчинам пришлось покинуть свои дома и присоединиться к группам армянских повстанцев и армейских дезертиров, готовившихся противостоять властям.

Девятого марта группа вооруженных армян устроила засаду на отряд жандармерии в предместьях Зейтуна. Они убили нескольких солдат (по разным сведениям, от шести до пятнадцати) и захватили оружие и деньги. Это нападение стало поводом для тотальной депортации армян из Зейтуна. Солдаты оцепили город и арестовали всех лидеров местной общины. С апреля по июль все жители Зейтуна были высланы в город Конья в Центральной Анатолии, а на их место пришли мусульманские переселенцы. Лишившись всей своей собственности, армяне — более 7000 — оказались в Конье без крова и средств к существованию. Около 1500 из них погибли от голода и болезней еще до того, как началась вторая волна депортации в Сирию[269].

Накануне высадки британских и французских войск в Дарданеллах в апреле 1915 года Талаат-паша и его соратники переключили свое внимание с Киликии на Стамбул. Они хотели заранее лишить армянскую общину политической и интеллектуальной верхушки, чтобы в случае нападения союзников на столицу армяне не начали сотрудничать с оккупантами. В ночь на 24 апреля полиция арестовала 240 видных армянских деятелей — политиков, журналистов, лидеров армянских националистических партий и священников. Все эти люди входили в черный список, составленный османскими властями с помощью армянских коллаборационистов. Поскольку аресты производились среди ночи, многие были доставлены в тюрьму прямо в пижамах.

Армянский епископ Григорис Балакян также был в числе арестованных той ночью. Как и всех остальных, арест застал его врасплох. Полицейские посадили Балакяна в «кроваво-красный автомобиль», ждавший на улице рядом с домом. Вместе с восемью товарищами его перевезли на пароме из азиатской в европейскую часть Стамбула. «Ночь пахла смертью; море штормило, а наши сердца были полны ужаса», — вспоминал он. Балакяна и его товарищей поместили в центральную тюрьму, где уже находились другие арестованные армяне. «Там были все знакомые лица — политические и общественные лидеры, активисты и просто известные личности, не причастные ни к какой политической деятельности и даже не сочувствующие ей». Всю ночь автобус доставлял новые партии арестованных, которые «терзались душевными муками и страхом неизвестности, желая хотя бы какой-то определенности». На следующий день заключенные слышали далекую канонаду союзного флота, поддерживавшего высадку войск на Галлиполийском полуострове, но не знали, что принесет им этот зловещий грохот — освобождение или гибель[270].