Песни мертвых соловьев - Артем Мичурин

Но вскоре эта стена начала снижаться. Верхние этажи все чаще оказывались разрушенными, крыши – сорванными, обращенные к западу стены лежали на земле грудой обломков.

Капитан остановился, пристально рассматривая карту.

– Плохо дело? – заглянул ему через плечо Гейгер.

– Нет, – покачал головой Ткач и, ткнув несколько раз пальцем в точку на схеме, добавил более уверенно: – Поздно свернули. Налево нужно.

Налево так налево. Придется шагать за этим «следопытом» и надеяться, что чутье его не подведет.

Однако на сей раз чутье подвело меня. То ли сотрясение сказалось, то ли усталость, но опасность я заметил, когда она была уже рядом.

Что-то крупное выскочило из-за угла типовой пятиэтажки и ломанулось через кусты прямо на нас.

– Справа! – успел я крикнуть, вскидывая «СВД».

Но причиной беспокойства неопознанной зверюги являлась не кучка двуногих, забредших в чужие владения. Существо, не добежав метров тридцати, резко развернулось, готовое дать бой четверке преследующих его псин.

Вот дерьмо! И здесь эти твари!

– Ждать! – продребезжал через фильтры приказ капитана.

Зверь, отдаленно напоминающий искореженную помесь человека и собаки, опустил голову и рванул навстречу своре.

Первая шавка, не успев сориентироваться, отлетела в сторону, получив удар по ребрам. Три другие оказались сообразительнее и, окружив добычу, принялись нападать по очереди. Короткая атака и уход, атака, уход…

Схватка была недолгой. Нелепому существу, до того как силы покинули его вместе с уходящей через многочисленные раны кровью, удалось отшвырнуть еще одного агрессора. Но, в конце концов, собачьи челюсти сомкнулись на горле. Ослабшие ноги подогнулись, зверь упал и затих.

– Огонь! – скомандовал Ткач.

Две из четырех псин, синхронно повернувших окровавленные морды в нашу сторону, сдохли на месте. Третья – самая мелкая – получила пулю в крестец и, визжа, каталась по земле. А вот четвертая, оставшись бесхозной при разборе целей, сделала ноги.

– Не добивай, – посоветовал я направившему ствол в голову животины Гейгеру. – Свежее будет.

– Дело говоришь, – согласился он и весьма сноровисто успокоил хвостатую бестию прикладом, после чего взялся стягивать веревкой морду и лапы.

– Рану закройте, – дал ценное указание Ткач. – Нам только зверье приманить не хватало. Сиплый, займись.

– Да-да, – проворчал медик, недовольный тем, что его оторвали от разглядывания неведомой тварюги.

Существо, размером примерно с человека, обладало немного вытянутым телом, покрытым сероватой кожей с жидкой светлой шерстью, сгущающейся на груди, промеж сочащихся молоком титек, животе и загривке. Передние конечности были чуть длиннее задних, так что в стоячем положении тело твари располагалось под углом к земле. При этом правая «рука» имела заметно более развитую мускулатуру, нежели левая. Даже лапа, вооруженная толстыми желтыми когтями, была крупнее своей соседки. Кособокость в целом являлась характерной чертой урода. Не обошла она стороной и голову, зиждущуюся на короткой, мощной шее. Широкий, приплюснутый сверху череп был совершенно лыс, ушные раковины едва различимы в кожных складках, тяжелая, выдвинутая вперед челюсть, судя по зубам, приспособлена для перемалывания любой жратвы. Морда сильно напоминает человечью с поправкой на чересчур здоровый рот и сплющенный шнобель. Глаза же не имели вообще ничего звериного – голубые, почти детские. Правда, согласно общей концепции, правый, мало того, что превосходил собрата размерами, так еще и располагался выше, едва не заползая на лоб.

– Ну и девки в этой Москве, – посетовал Балаган.

– А ты чего, жену думал столичную завести? – хрюкнул через маску Гейгер.

– Хм, да тут, похоже, логово. – Ткач стоял возле бетонной плиты, над входом в траншею теплотрассы, и пинал ботинком россыпь костей.

– Для города-кладбища здесь многовато жильцов, – оценил я ассортимент останков разной степени свежести, среди которых имелись фрагменты зверья, начиная от крыс и заканчивая лосями.

Шуршание переворачиваемых костей едва не заглушило звук возни под плитой.

– Что? – вскинул Ткач автомат, когда я заглянул в нору.

– Там кто-то есть.

Капитан, не раздумывая, отцепил «РГД» и взялся за кольцо.

– Постой, – остановил я его, разглядев среди смердящих объедков небольшой комочек, розовый и трясущийся. – Сейчас достану.

– Ты охренел?!

– Это детеныш. Ну-ка… та-а-ак… Стой! Вот скотина, уполз.

– Надо туда запал кинуть, – поделился мудростью Балаган. – Само выскочит.

– Хотелось бы получить его целиком.

– Тряпку горящую бросьте, – подсказал Гейгер, закончив возиться с псиной, и даже пожертвовал кусок ветоши.

– Попробуем, – я завязал тряпицу узлом, поджег и швырнул в дыру.

Обитатель берлоги пискнул и закопошился, стараясь оказаться как можно дальше от разгорающегося посреди его жилища огня. Но это не решило проблему маленького засранца. Наполнивший логово дым довольно скоро выгнал его на свежий воздух.

– Иди сюда, – схватил я пятящуюся тварюшку за шкирку и поднял.

– О! Мальчик! – блеснул остроумием Ткач. – Поздравляю.

Тяжеленький, десяток кило будет, плотный, размером с большого кролика, по виду – новорожденная крыса-переросток, такой же лысый, розовый и морщинистый. На мамашу не шибко похож, симметричный. Съежился, лапами трясет, глаза от дыма слезятся, попискивает. Милашка.

– Я это жрать не стану, – прогундосил Балаган.

– А я стану, – Гейгер, внимательно осмотрев трофей, пощекотал пальцем его круглое брюхо. – Упитанный. И мясцо наверняка нежное-нежное.

– Дозу не словим, здешнюю живность хавая? – осведомился Ткач.

– Разумеется. А что делать? Сухари-то кончились, пшена и мяса на раз. Сварим мальца. Под спиртягу да с лучком, заодно и радионуклиды выведем.

– Собаку тогда не будем брать, – постановил капитан.

– Да, – согласился Гейгер и метким ударом размозжил псине череп.

В качестве временного пристанища живому провианту я отрядил свой сидор, а пожитки переложил в освободившийся рюкзак Рябы, благо осиротевшие шмотки сразу нашли новых хозяев. Теперь розовая тварюха болталась у меня на плече. Первое время звереныш вел себя до того смирно, что я пару раз даже заглянул в сидор – а не сдох ли? Нет, дышит, комком свернулся, лапы поджал. Боится. Еще бы – пришли откуда ни возьмись страшные чудища с громыхающими железяками, вытащили за шкирку из родного дома, сунули в мешок, и поди разбери, что у них на уме. Тут кто угодно обосрется. В прямом смысле. Пришлось вынимать засранца и вытряхивать его радиоактивное говнище из любимого сидора. При этом гаденыш исхитрился весьма чувствительно тяпнуть меня за палец. Проклятие какое-то. Такими темпами здоровых пальцев скоро не останется. Шлепнул паразита по жопе, для острастки, и сунул обратно. Но мелкий негодяй, почуяв вкус крови, осмелел и принялся брыкаться. Прямо ходуном сученок ходит, все почки отбил. Я уж его и так, и сяк перевешиваю – не помогает. Пришлось взять веревку, затянуть у говнюка на шее и тащить. Поначалу упирался, грыз поводок, за ноги кусал, но веревка с берцами оказались ему не по зубам, а сил сопротивляться хватило на полчаса. В конце концов, вымотавшийся и несчастный звереныш покорился судьбе.