Там, где меняют законы - Юлия Латынина

— Не мог, — ответил Стас, — его убили пять часов назад.

* * *

Спустя некоторое время — она не помнила, какое, — Аня оказалась на улице. Она стояла перед длинным «БМВ», блестящим, как кусок каменного угля, и стриженый парень в кожаной куртке придерживал перед ней заднюю дверцу.

Стас держал ее за плечи, спокойный и уверенный в себе. Его спутников прибавилось, их стало человек пять или шесть, они стояли, глядя в разные стороны, и глаза их, как локаторы, непрерывно обшаривали отведенный каждому сектор пространства, а чуть поодаль за ними, образуя второй рубеж, стояли несколько человек в иссера-белом камуфляже и с короткими тупорылыми автоматами.

Раньше Аня видела автоматы только в новостях. У лондонских бобби не было автоматов. У них даже не было поясов с расстегнутыми кобурами грубой кожи, кобурами, из которых торчали рубчатые рукояти машинок для убийства.

Аня села в машину, Стас запрыгнул на заднее сиденье с другой стороны, и «БМВ» рванул с места. Следом за ним покатились два джипа с белыми фарами и серебряными мордами, сверкавшими под каплями дождя.

— Куда тебя отвезти, — спросил Стас, — домой или в гостиницу?

Аня молчала. У охранника, сидевшего на переднем сиденье, были красные, смешно закрученные уши, и из-под воротника куртки высовывалась толстая золотая цепочка.

— Я все поняла, — вдруг сказала Аня, — вы похитители. Мой отец опоздал к самолету, а вы похитили меня и сейчас будете требовать выкуп. Но ведь он жив, а? Но ведь он жив?

Аня завизжала и вдруг вцепилась в Стаса.

— Он жив?

Она упала лицом вниз, в кожаное пальто Стаса. От него терпко пахло дорогими сигарами и дорогим одеколоном. Аня вдруг сообразила, что у Стаса сломан нос, а у охранника сломаны уши, и ей было совершенно непонятно, при каком это роде занятий человек может сломать сразу два уха.

— Он заплатит выкуп, слышите, любой выкуп…

— Тебя куда отвезти, — повторил Стас, — домой или в гостиницу?

— В морг, — сказала Аня, — отвезите меня в морг. Это так называется по-русски, да?

* * *

Когда машины, — черный «БМВ» с мигалкой и джипы сопровождения, — остановились у желтого здания где-то на задворках трамвайных путей и больничных дворов, было одиннадцать вечера. Из джипов сопровождения высыпала охрана Стаса и собровцы.

Стас остался сидеть в машине, а человек с переднего сиденья вышел и постучался в дверь здания. Аня отвернулась.

— Пошли, — сказал Стас, когда охранник вернулся.

Желтые лампы в коридоре морга гудели как шмели, и от гранитных стен несло мертвечиной.

Отца выкатили на каталке в маленькую комнатку. В комнатке был застеленный диван и колченогий стол. На столе была разложена газетка, и студент из первого медицинского ел на газетке колбасу и запивал ее пивом. Каталка не пролезала в дверь, студент оставил колбасу и помог прозектору, а потом вернулся к еде.

— Вскрытие было? — спросил Стас.

— Не, — ответил студент. — Завтра будут вскрывать. А чего вскрывать-то? Диагноз, что ли, неясный?

Тело отца было в черном мешке, похожем на тот, в котором в Лондоне возят мусор. Прозектор раздернул молнию на мешке, и Аня заглянула внутрь.

— Как его убили? — спросила Аня.

— Он когда с дачи едет, там такая асфальтовая дорожка, где-то метров семьсот, и не все участки просматриваются. Около выезда на шоссе лежала дохлая собака. Собака была нашпигована взрывчаткой. Погибли трое: Семен, водитель и охранник.

Стас и его люди двигались по моргу легко и бесшумно и были более привычны к смерти, чем студент, который ел колбасу. Кожаное пальто Стаса было одного цвета с его глазами.

— Похороны послезавтра, — сказал Стас, садясь вместе с ней в машину, — все расходы на мне. Если что, сразу обращайся ко мне за помощью.

Кортеж мчался по загородной дороге, ослепляя дальним светом шарахающихся от него ментов. На мгновение мелькнул указатель «Жуковка».

— Кто его убил? — спросила Анна.

Стас пожал плечами.

— Много было желающих… Кстати, со следователями тебе общаться не надо.

— Почему? Я ничего не знаю.

— Ну вот и не общайся. Это мой дружеский совет, — повторил Стас.

* * *

Дача отца пряталась в самом дальнем конце узкой дороги, обсыпанной желтыми мокрыми листями. У ворот дачи был караульный домик, и из него вышел человек в камуфляже и с автоматом.

Человек в камуфляже внимательно осмотрел гостей и что-то скомандовал в рацию. Ворота растворились, и Аня увидела заасфальтированный пятачок, освещенный прожекторами, и уходящие ввысь рублевские сосны.

«БМВ» медленно покатился по дорожке и остановился у трехэтажного особняка с башенкой и островерхой крышей.

На стене прихожей висели две шкуры: медведь справа и зебра — слева. Откуда-то громко говорил телевизор, и первой к гостям вышла опрятная полная женщина в переднике и резиновых китайских шлепанцах — видимо, экономка.

В гостиной сидела и пила чай красивая девушка в синих джинсах и белом пушистом свитере. Она была года на три старше Ани. У девушки были бездонные синие глаза и шапка темных блестящих волос. Она была тоненькая и высокая, как крик сойки.

— О, Стасик! — сказала девушка, вставая. — Вот уж кого не ждали. А это кто — твоя новенькая?

Стас усмехнулся. Аня подошла к девушке вплотную. Она была ниже девушки на полголовы.

— Вы расписаны? — спросила Аня.

— Что?

— Вы и мой отец — были расписаны?

Девушка расхохоталась.

— Вон, — сказала Аня.

— Что?

Аня вцепилась ей в свитер, как коршун в цыпленка.

— Вон из моего дома! — завизжала она.

Стас прислонился к притолоке и улыбнулся.

— Отцовская кровь, — сказал он охраннику.

Девушка выдралась из рук Ани и бросилась вверх по лестнице. Аня поймала ее за брючину. Девушка чуть не упала.

— Куда? — закричала Аня.

— Дура, за вещами!

Аня метнулась к столу и схватила там первое, что попалось под руку, — двузубую маленькую вилку, которой накалывают маслины.

— Вон! Вон немедленно! — закричала она, замахиваясь вилкой.

Девушка взвизгнула, как кошка, брошенная под трамвай. Чьи-то крепкие руки обхватили Аню. На одной из них не было пальцев, кроме большого и указательного.

— Тише, — сказал Стас, — у девочки убили отца. Миш, отвези Маньку.

Маня мышью проскользнула в прихожую. За ней последовал один из охранников Стаса. Стас развернул Аню к себе и стал разгибать ее пальцы.