Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону - Виктор Васильевич Петелин

также в депеше Кауница к французскому министру. Император угрожал Версалю готовыми к бою войсками Австрии и России, а его канцлер требовал от Франции и ее друзей «оставаться спокойными, если они хотят, чтобы Порта избежала еще большего несчастья, угрожающего ей». В то же время в Версале узнали, что Англия радостно предложила Екатерине послать Порте внушение, чтобы та не противилась присоединению Крыма, и высказала положительное желание вступить с Россией в союз.

Но не Англия, а Фридрих был главной причиной неудачи Франции. Когда Екатерина известила его о своем решении присоединить Крым, будто бы «полезном и для союзников России, к которым она всегда причисляла его», он выразил свою радость; его удивляла только Порта, «которая была, казалось, так уступчива относительно России». И прусские дипломаты старались уверить самих себя в полезности для них присоединения Крыма, тогда как сам Фридрих сознавался, что смолчал тогда только из страха и желая спасти Турцию от еще худшей участи, уже уготованной ей Екатериной. Прусский король отвечал Вержену на союзные предложения: «Я готов делать с Францией все, что только приятно моей главной и первой союзнице, русской императрице».

Так был решен крымский вопрос, и вскоре французский же курьер проехал через Вену в Константинополь, «с добрыми усложностями нашему двору», по словам Голицына. За ними последовал английский курьер. Со всех сторон стекались внушения Порте оставаться спокойною, ввиду присоединения Крыма к России» (Трачевский А. С. 108–109).

Узнав о том, что граф Сергей Румянцев праздно и бездельно путешествует, императрица Екатерина приказала ему явиться в Петербург не позднее февраля 1786 года. Графа отыскали в Париже. Он немедленно собрался и в самом начале февраля прибыл в Петербург.

Екатерина Алексеевна тут же приняла его в своем рабочем кабинете.

– Пока вы отсутствовали в Петербурге, в мире произошли кое-какие события, о которых вам надобно знать. Я вас назначаю послом в Берлин, князь Долгорукий мне понадобится для других дел. То, что делает ваш брат Николай Румянцев среди германских князей, вы, должно быть, знаете, а вот Берлин крепко стоял против Петербурга и Вены, агенты Берлина господствовали в германских княжествах и герцогствах. Они сумели создать лигу Союза князей, которая пока бездействует, но вдруг, неожиданно для нас, может показать свою силу. Говорят даже о том, что все княжеские войска союза подчиняются берлинскому командованию. Так что вам предстоит все это осторожно разузнать. Вы получите рескрипт и инструкцию, которые предназначены к наставлению нашего посланника в Берлине. Вам немало предстоит узнать о планах Берлина и германских княжеств. Возрастающее могущество Пруссии опасно, и нужно изыскать средства противодействовать этому… В Польше, Курляндии и в ряде германских княжеств у нас есть влияние. Естественное положение земель прусского короля необходимо должно возбуждать в нем и в его преемниках желание расширить свои границы, Фридрих II за свою жизнь увеличил свою территорию почти вдвое, так что дружба Пруссии и России – явление временное и зависит от обстоятельств. Никто не может поручиться за позицию Берлина, когда Оттоманская Порта нападет на нас, вполне возможно, что Берлин и Вена могут объединиться в поисках выгоды для своих государств. А при нашем союзе с Австрией Россия может спокойно готовиться к войне с Портой. Союз с прусским королем не так выгоден нам, как союз с австрийским двором. В силу естественного положения своих земель Австрия должна преимущественно обращать свое внимание и бдительность на Оттоманскую Порту, на прусского короля, на Францию, ибо каждая из этих держав может напасть на нее. А прусский король подвергается такой опасности лишь с двух сторон – именно со стороны Австрии и со стороны России – через Курляндию и Польшу. Не вытекает ли ясно отсюда, что берлинскому двору нужнее, чем венскому, проводить свое влияние в Польше и утверждать его, по обстоятельствам, если не в ущерб России, то во всяком случае независимо от нее?

4 мая 1786 года был сформулирован рескрипт Екатерины II. «Всякое политическое явление или действие нами и министерством нашим долженствует уважаемо и соображаемо быть, не частно на одно место и время, но в общей связи обстоятельств, дел и видов по разным другим частям», – повелевалось в рескрипте.

Любопытный диалог приводит в своих воспоминаниях граф Сегюр, действующие лица которого – Екатерина, Остерман, Сегюр, Потемкин – беседуют об обидах, претерпеваемых Россией от Версаля и Версалем от России:

Екатерина. Вы, французы, все представляете во мне завоевательные стремления, между тем как я искренно и по важным причинам отказалась от всяких земельных приобретений. Я только и желаю, что мира. Спокойствию Европы угрожает один мятежный дух турок и пруссаков. И при всем том мне не доверяют, а им покровительствуют!.. Вы не хотите, чтобы я изгнала ваших деток, турок, из моего соседства. Да, это у вас милые воспитанники, это – ученики, которые делают вам честь. Представьте себе, что у вас в Пьемонте или в Испании подобные соседи, которые из года в год доставляли бы вам заразу и голод, убивали бы и пленили у вас тысяч двадцать народу в год: сочли ли бы вы хорошим, если бы я взяла их под свое покровительство? Я думаю, что вот тогда-то вы приняли бы меня за варварку.

Сегюр не смел отвечать горячо императрице на такие речи; но он не давал спуску ее министрам, которые, в свою очередь, не щадили его.

Остерман. Для всех очевидно, как Версаль дает советы Порте, учит ее, вооружает, подстрекает.

Сегюр. Версаль старается только останавливать тех, которые хотят возвеличиться и возмущают мир Европы.

Потемкин. Как это вы, французы, народ такой блестящий, просвещенный, любезный, упорно объявляете себя покровителями варварства и чумы? Подумайте! Что бы вы сказали, если б наше правительство помешало вам выгнать соседей, которые каждогодно угрожали бы вам набегами, заразой, грабежом и пленением сотен христиан?

Сегюр. Точно такое же зло – честолюбие и жажда завоеваний.

Потемкин. Моя система – когда я вижу, что беспокойный враг делает грозные приготовления, предупредить его, броситься на него и ослабить его по крайней мере на двадцать лет… Но проекты, которые приписывают нам, чистые химеры. Меня просто считают поджигателем. Если б вам вздумалось разрушить Порту, то есть безрассудно потрясти Европу, то уж мы бы постарались согласиться с Францией. Но мы теперь ничего не желаем, кроме мира. Я готов дать вам расписку, что мы не нападем на турок; но если они нападут, так уж мы двинем наше оружие как можно дальше.

Сегюр. Да, не только ваши тайные агенты, но и ваши консулы в