Её несносный студент - Виктория Победа

Гости, засуетившись, разбредаются по местам. И я уже собираюсь выдохнуть, но лишь сильнее напрягаюсь, когда узнаю, что за нашим столом будут сидеть Островские. Я понимаю, что они друзья семьи, можно сказать, партнеры, как никак, но мне все это чертовски не нравится.

Ксюша, совсем поникнув, только изредка бросает на меня потерянный взгляд.

Я обнимаю ее, давая понять, что она со мной, и я, блин, любого нахер пошлю, если только рот откроет в ее сторону.

— А чем вы занимаетесь?

Мы даже толком занять места не успеваем, как Алька открывает рот, чем естественно привлекает внимание всех присутствующих к нам с Александровной.

Я кладу свою ладонь поверх Ксюшиной, слегка ее сжимая.

— Я преподаю в университете, — тихо отвечает Александровна, а я начинаю злиться.

— Аа…

— Я прошу прощения за опоздание, — Альку прерывает внезапно появившийся Александр Павлович.

— Саша, рад тебя видеть, приятно, почтил старика присутствуем, — дед поднимается, пожимает руку отцу Белого. Сам Белый, к слову, с утра отзвонился, поздравил деда, извинился за то, что не сможет присутствовать по понятным причинам, чтобы праздник не портить.

— Ну вы тоже скажете, какой же из вас старик, Николай Федорович, не наговаривайте.

После он приветствует остальных присутствующих за столом и занимает свободное место. Я же настороженно кошусь на гостей, в частности на мать Ксюши. Арина Викторовна, однако, абсолютно спокойна, лишь изредка поглядывает в нашу сторону. Дед что-то обсуждает с Александром Павловичем. В общем-то присутствующие за столом в основном теряют интерес к нашим с Ксюшей персонам, как никак за столом теперь сидит не кто иной, как мэр нашего города.

В спокойной обстановке проходит около получаса, после тамада решает, что гостей пора расшевелить. Дед, встав из-за стола, приглашает даму сердца на танец, несколько гостей следуют его примеру. Островский старший вместе с Беловым выходят покурить, за нашим столом остаемся мы с Ксюшей, мои родители и Алька с матерью.

— Так вот, а что вы преподаете?

— Аль, может ты поешь? — предостерегаю старю подругу.

— Русскую и зарубежную литературу, — на удивление спокойно, я бы даже сказал твердо, отвечает Ксюша.

— В университете? — теперь присоединяется маман, и я уже собираюсь прекратить все это, но в этот момент Ксюша сжимает мою ладонь.

— Да, — кивает, глядя на маман.

— Простите, Ксения, а сколько вам лет? — сдержанно интересуется мать.

— Двадцать три.

Алина в этот момент наигранно давился содержимым своего рта.

Отец с шумом откладывает в сторону приборы, мать меняется в лице.

Ну бля, дед, прости.

— А вам не кажется, что вы староваты для нашего Егора? — встревает Алька. Я к ней хорошо отношусь, но сейчас…

— Рот закрой, тебя не учили, что с набитым ртом говорить неприлично? — я не пытаюсь сдерживаться в выражениях.

— Алина, и правда, некрасиво задавать подобные вопросы, — снисходительно произносит старшая Островская, при этом явно не чувствуя вины за поведение дочери.

— Егор, остынь, — вмешивается маман, — Ксюша, правильно ли я понимаю, что преподаете вы в том же университете, где учится Егор.

— Мама, — цежу предупреждающе.

— Алина права, — до сих пор молчавшего отца, видимо, прорывает, — вы достаточно взрослая, у вас есть дочь и…

— Дочь? — удивленно произносит мать и в этот момент Ксюша сама наклоняется к моему уху.

— Не надо, — шепчет тихо, — успокойся.

— Да, мама, дочь.

— Но как же… Егор, но… а сколько лет вашей дочери лет? — мать обращается к Ксюше.

— Ей четыре года.

— Допрос окончен? — я наконец не выдерживаю, отбрасываю в сторону вилку. — Или что-то еще интересно? Так вот, да Ксюше двадцать три, она мой преподаватель, у нее есть дочь, и я охренеть, как их обеих люблю. А теперь, прошу нас простить, но здесь становится нечем дышать, — я поднимаюсь резко, подхватываю обескураженную Александровну под локоть, вынуждая встать.

— Егор, немедленно сядь на место!

— Женя!

— Мы уходим, с дедом попрощаюсь, всем спасибо за вечер.

Подталкиваю ошарашенную Ксюшу вперед, она и не сопротивляется.

— Егор, Ксюша, да погодите вы, ну как же так, — мать встает из-за стола, идет вслед за нами. — Егор.

— Мам, я не настроен сейчас на конструктивный диалог.

— Егор, ну я же ничего не имела в виду, просто это все так неожиданно, — мама останавливается, смотрит на нас растерянно.

Я вздыхаю, подхожу ближе, обнимаю мать. Знаю, что она не со зла, кто угодно, но не она.

— Я знаю, мам, но мы лучше поедем.

— Хорошо, — кивает, — ну может вы хоть в гости приедете, познакомимся, а то, как же, как-то не по-людски выходит.

Ксюша молчит, смотрит только неуверенно.

— Может потом, мам, заедем.

Я прощаюсь с матерью, Ксюша выдает тихое «до свидания», по пути идем к танцполу, перекидываемся парой слов с дедом и Ариной Викторовной и, извинившись, покидаем ресторан.

Молча садимся в машину.

Завожу двигатель, выезжаю с парковки в полной тишине.

Едем некоторое время молча.

Первой невыдерживает Ксюша.

— Прости, я не хотела портить вечер, я же говорила, что мне не стоило идти, — она говорит так тихо, что я едва ее слышу. Бросаю на нее взгляд, и душа на части рвется, потому что по щекам Александровны катятся слезы.

И я ни о чем больше не думаю, съезжаю с дороги, сворачиваю в какой-то переулок и, остановив машину, глушу двигатель.

— Ксюша, малышка, посмотри на меня, — беру ее за подбородок, поворачиваю голову к себе, смотрю в блестящие от слез глаза. Она мне душу рвет. Я дурак, тщетно надеялся, что все пройдет, если не гладко, то сдержано. Ведь очевидно же, если я привел женщину на подобное мероприятие, то у нас все серьезно и к ней должно быть проявлено уважение, или хотя бы не выказано неуважение.

— Прости, твои родители…

— Мои родители переживут, — обхватываю ее лицо ладонями, и начинаю покрывать его поцелуями, собирая губами соленные дорожки слез.

— Они не поймут, — она всхлипывает, — я не хочу, чтобы ты ссорился из-за меня с родными людьми, они твои родители, а я…

— А ты моя любимая женщина, — перебиваю ее, не желая выслушивать весь этот бред.

— Но…

— Они обязаны будут смириться и принять мой выбор.

— А если нет? — она поднимает на меня глаза, смотрит с какой-то щемящей душу надеждой. Моя ж ты маленькая.