Отравленная жизнь - Анна Малышева

– Да не все ли равно!

Ей уже было ясно, что Корзухина она сегодня не увидит. Вернее, увидит, но только образно говоря. Саша очень хорошо помнила то, что сказал ей следователь. Все картины были украдены в тот вечер, когда погибла Нина Дмитриевна. Все до одной – не осталось ни одного наброска. «Может, это те самые? – спрашивала себя Саша, выбегая в коридор и застегивая куртку. – А если все-таки другие? Да откуда взяться другим, у него же никто ничего не покупал! И Юлия говорит – большой выбор!» Ее трясло, и она с трудом находила пуговицы. Наконец, плюнув на застежку, она схватила с вешалки шарф и выбежала на улицу, сжимая в руке деньги на такси.

* * *

Юлия Борисовна встретила ее так же радушно, как в прошлый раз. Но теперь Саша пугалась этого радушия. Она поняла, что если эта женщина улыбается, то не обязательно от радости встречи. В конце прихожей показался кот. Он посмотрел на Сашу и жалобно мяукнул.

– Объелся, болеет", – пояснила хозяйка. – Ну, проходи, милая, осматривай своего Корзухина.

Я сразу же подумала о тебе. Так и вижу, как ты показываешь мне этот клочок бумаги с его подписью… Надо же, какие нашлись фанаты у этого…

Саша ее уже не слушала. Она вбежала в комнату и застыла. Первым, что она увидела, был портрет Кати.

Пустая комната, женщина, сидящая на стуле, руки на коленях, взгляд – в никуда. Девушка медленно подошла и застыла перед картиной. Юлия Борисовна дышала ей в затылок и наконец сказала:

– Подражает Модильяни, причем бездарно. Ты не находишь?

Саша не ответила, у нее просто не было слов.

Она огляделась и убедилась в том, что картины, расставленные на полу вдоль стен, были из числа тех, что она видела у Нины Дмитриевны. Портрет Артема, набросок московской улицы, еще портреты каких-то неизвестных ей мужчин, женщин и детей, интерьеры каких-то комнат. «Все краденое. – У девушки перехватывало дыхание. – Как же они тут оказались?» Она попыталась справиться с волнением, и вопрос прозвучал довольно обыденно.

Юлия Борисовна улыбнулась:

– Ну, откуда берутся картины… Принесли на реализацию. Так ты будешь что-то покупать? Если нет, посмотри на них в последний раз. Вряд ли эта мазня попадет в музеи, так что ты их больше не увидишь. Разберут по рукам, и с концами.

– А кто вам их принес? – настойчиво интересовалась Саша. – Откуда они?

– Ну, Сашенька, ты что – налоговый инспектор? – Юлия Борисовна опустилась в кресло и достала из кармана блузы сигареты. – Ты что-то слишком пристрастно относишься к Корзухину.

Было бы из-за чего с ума сходить. Неужели он тебе всерьез нравится? Или это какая-то новая мода?

Ничего не понимаю!

Саша в последний раз окинула взглядом картины и убедилась, что не сошла с ума – это были те самые картины. Память у нее была неважная, но уж на это ее хватило.

– А вы знаете, что случилось с женой и сыном Корзухина? – спросила она, глядя на Юлию Борисовну. Та в этот момент искала зажигалку.

Женщина подняла на нее глаза и усмехнулась:

– А, вот в чем дело… Человек трагической судьбы! И тут он подражает Модильяни, того ведь тоже, как известно, при жизни не покупали. И тоже пил как лошадь… Правда, красное вино. Корзухин-то, наверное, предпочитает водку.

– Юлия Борисовна! – Саша не могла больше притворяться спокойной. – Не надо издеваться над несчастным человеком! Может, он сам во всем виноват, но семьи у него больше нет! И кроме жены и сына, в той же квартире была убита родственница его жены. Ее убили, а квартиру обокрали. Красть там было нечего, кроме этих вот картин!

И Саша показала на расставленные по всей комнате полотна. Юлия Борисовна замерла с недонесенной до рта сигаретой. Она тоже осмотрела картины, будто видела их впервые, и медленно, тщательно подбирая слова, спросила, не хочет ли Саша сказать, что эти картины краденые.

– Именно так! – воскликнула девушка. – Откуда они у вас? Кто их принес?!

Юлия Борисовна бросила сигарету на стол, встала и вышла из комнаты. Она отсутствовала пару минут, не больше. Вернувшись, резко заявила, что у нее совсем нет времени, так что Саше лучше уйти.

– Я заявлю в милицию, – дрожащим голосом ответила Саша. – Я должна заявить! Я вас предупреждаю… Хотя, наверное, зря!

Юлия Борисовна не ответила. Она отвернулась к двери, с минуту помолчала, а потом сказала, что Саша либо сошла с ума, либо очень глупо пошутила. Но как бы там ни было, ей лучше всего уйти, причем немедленно. Девушка открыла было рог, собираясь возразить… И замерла. В соседней комнате раздался какой-то стук, будто свалили что-то тяжелое. Юлия Борисовна дернулась и зашептала:

– Ну, чего ты ждешь?!

– В квартире еще кто-то есть? – выдавила Саша.

Вместо ответа, Юлия Борисовна схватила ее за локоть, вытолкнула в прихожую и буквально выпихнула за дверь. Саша подняла руку, собираясь нажать кнопку вызова лифта, но так и замерла, прислушиваясь. В прихожей, уже совсем близко от двери, раздавались два громких голоса, женский и мужской.

Девушка отпрянула от двери и, не дожидаясь лифта, побежала вниз по лестнице.

Она мчалась, перепрыгивая через две-три ступеньки, и, даже оказавшись на улице, не сбавила темп.

Только добежав до остановки, вскочив в первый попавшийся автобус, Саша немного перевела дух. Сердце бешено колотилось, а в ушах все еще звучал тот голос. Мужчина, с которым разговаривала Юлия Борисовна, был зол, а еще вернее – взбешен. Саша не разобрала слов, но интонацию поняла прекрасно.

И была почти уверена – это говорил убийца.

Лариса не помнила, как она попала домой. Ей смутно припоминался какой-то мужчина, который подсел за ее столик в кафе и расспрашивал, почему у нее такие грустные глаза. Вспоминалось, что она никак не могла найти кошелек, чтобы расплатиться за свой заказ, и тогда мужчина расплатился за нее.

Потом – машина, затылок водителя, зеленые цифры, выскакивающие на счетчике… «Значит, мы ехали в такси… – Лариса попыталась лечь поудобнее, но при малейшем движении у нее начинала страшно кружиться голова. – Что же было еще?»

Она слегка повернула голову и тут же встретилась взглядом с матерью. Та уничтожающе посмотрела на дочь и снова склонилась над вязанием. Лариса облизала пересохшие губы и робко спросила:

– А почему ты тут сидишь?

– Потому что ты страшно стонала, – резко ответила мать и наклонилась, чтобы смочить полотенце. Она сделала дочери компресс на лоб и снова села к окну. Лариса поправила полотенце и почувствовала, что волосы и подушка совсем промокли. Видимо, мать давно уже здесь сидела и часто меняла компрессы.

– Тебя привез какой-то тип, – бросила она. снова взглянув на Ларису. – Он даже имени твоего не знал и был пьян.