Сыграй мне смерть по нотам... - Светлана Гончаренко

— Шестого декабря было темно, и вы здесь присутствовали, и кот сидел в кресле, и вы нашарили выключатель на стенке… Но как вы сюда, в эту мастерскую, попали?

Стас отчаянно громоздил фразы, напирал, потому что видел: свидетель выдыхается. Даже Самоваров не ожидал, что вечно бодрый, краснолицый, говорливый Тормозов может так сникнуть. Всё веселье из инженера выветрилось, румянец померк, и только большой нос ещё был розов и задорно поблескивал. Говорить ему расхотелось, он больше жалобно вздыхал. Устал? Всё-таки больной человек…

Самоваров подумал: раз дело было вечером, Тормозов мог видеть только то, что освещалось несильной лампочкой, которая висела на узловатом шнуре у входа. Вот почему он не запомнил скульптур, которые бросаются в глаза днём. Зато он видел кресло, кота, диван. Да в туалет ещё заходил. Как он сюда попал? Что здесь делал?

Тормозов вздыхал на своём стуле и косился на входную дверь с тоскливым видом послушной собаки. Самоварову стало его жаль. Он тихо сказал:

— Вам трудно, Алексей Ильич, сразу всё вспомнить. Да, кресло стояло, кот в нём лежал. Но вы ведь не с котом вдвоём тут сидели? Тот другой, кто был с вами, сможет всё вспомнить, а вы домой пойдёте, отдохнёте…

Тормозов расплылся благодарной улыбкой:

— Конечно! Вы правы! Я, собственно, сюда в туалет-то и зашёл, а так мы с Пермиловским договорились в торговом центре «Евразия» встретиться. Надо было подарок купить Алику Ледяеву. Там продавались огромнейшие песочные часы корейского производства, с музыкой. Помните, как Пугачёва пела: «Ещё идут песочные часы»? Верунчик Пугачёву просто обожает, а Алик про часы поёт. Только какая-то гадина нас опередила. Приходим — нет часов. Теперь другой подарок ищем. Вот в Джезказгане, где я был в командировке и скорешился с Валеркой Леонтьевым…

— Вы с Пермиловским были? Не в Джезказгане, а здесь, где кот сидел?

— Нет! Пермиловский меня в «Евразии» дожидался. Тут его не было. Про кота у Вити поинтересуйтесь — он должен знать. Мы тогда с Витей шли, я его и спросил, нет ли где поблизости приличного бесплатного сортира. Понимаете, приспичило… Витя меня сюда и привёл. Не слишком тут прилично, но денег действительно не взяли. Я отлил — и в «Евразию» бегом. Но там какая-то гадина…

— А Витя тут остался?

— Не помню. Совсем не помню…

Тормозов виновато улыбнулся.

— Только Вити нам здесь не хватало, — ворчал Стас, когда Тормозова наконец отправили домой. — Кто этот Витя, где его искать? Завтра на свежую голову снова придётся пытать этого курносого сказителя былин. Сегодня он перенапрягся, и к концу память заело. Про Витю ничего не помнит, только про космодром.

— А Витю ты знаешь, — заметил Самоваров. — Вы вчера познакомились. Это тот самый серьёзный гражданин, что отбирал швабру у уборщицы в Кривом гастрономе.

Стас даже присвистнул:

— А не наш ли это чистюля со шприцем?

У Самоварова неприятно перехватило дух.

— Вряд ли это Витя, — подумав, сказал он. — Правда, он бывший медик — фельдшер, кажется. Но если Витя в тот вечер был здесь с Тормозовым, почему его не углядел зоркий Селиванов?

— А сортир за шкафом, сильно уступающий сортиру Станиславского? — напомнил Стас.

— Ты думаешь, Витя там спрятался? Но зачем? И к чему Вите убивать наших стариков?

— Ну, у психов своя логика. Откуда он мог знать Щепина? Может, он тоже в психушке наблюдался?

— Вроде бы нет. Я ни о чём таком не слышал.

— Такие вещи люди обычно не афишируют. Я же узнаю точно. Итак, завтра в психушку, только в психушку! — решительно заключил Стас.

— Но зачем, по-твоему, Витя двух стариканов угробил?

— Затем, что ненормальный.

— Ты же сам сказал, что у ненормального тоже логика должна быть, только своя, ненормальная, — не согласился Самоваров. — Я сам читал в газете, как одна медсестра отправляла на тот свет своих зажившихся престарелых пациентов. Из чувства долга она это делала — мол, раз природа запаздывает… Но это не у нас, это в Англии было. Там же другая медсестра доводила какими-то лекарствами детишек до комы, а потом «спасала». Родители ей по гроб были благодарны, все её уважали и любили. Этого она и добивалась.

— Ну вот! Чем не логика? — оживился Стас.

— Учти только, что эти английские дамы действовали официально от больниц, у знакомых пациентов. Витя теоретически мог делать укольчики. Кому угодно мог, но не Щепину.

— А что Щепин?

— Щепин терпеть не мог ни уколов, ни медицинских работников! Потому он и говорил, что его друг Тверитин от укольчиков загнулся. Как он мог согласиться на инъекцию?

— Установлено, что Витя и наш друг с Луны были здесь в тот вечер, — сказал Стас. — Щепин тосковал в последнее время. Напился, заснул, тут входит Витя со шприцем…

— Витя к трезвому пришёл! Селиванов застал Тормозова у вполне трезвого Щепина, который не собирался спать. Даже если в это время Витя Фролов зачем-то прятался в сортире, всё равно какая-то бессмыслица выходит! Щепин был старик хоть и пьющий, но неглупый и скептический. К тому же выдавал себя за князя Рюриковича и вращался исключительно в кругу художественной интеллигенции. Как он мог завязать сомнительное знакомство с сумасшедшим?

— Ты же вон завязал! Вроде бы не псих, хотя и не князь. Может, тоже в витаминах нуждаешься?

— Это всё Вера Герасимовна…

— Удивляюсь, как ты жив до сих пор, общаясь с этой мегерой! Но я тебя предупреждал, — напомнил Стас. — Ты утрачиваешь чувство реальности. Уясни наконец, что под видом частного медбрата Витя Фролов куда угодно влезет и кого угодно уколет. У него ведь на лбу не написано «умалишённый»!

— Пусть Витя даже сделал укол Щепину, находящемуся в хмельной полудрёме, — не сдавался Самоваров — Но ведь до сих пор нет ответа на главный вопрос: зачем? кому всё это выгодно? Что у нас получается: Тверитин и Щепин — не случайные жертвы, первые встречные прохожие. Они ближайшие, очень давние друзья. Щепин после смерти друга начинает говорить о неслучайности этой смерти. Только говорит в кругах, никак с Витей не связанных! Например, про это он мне говорил, но, судя по записке, считал, что я ему не верю.

— Эти разговоры услышал некто вполне нормальный, вменяемый! — подхватил Стас. — Кому есть что терять. И он подослал под каким-то предлогом Витю к скульптору, чтоб не болтал.

— Под каким предлогом? Щепин, был чванный, знакомиться не любил.

— Умному человеку всегда нетрудно найти предлог. Например, можно объявить, что Витя какой-нибудь незаконнорождённый граф или тоже князь. Можно по кошачьей линии попробовать. Старик ведь кошек обожал, мог клюнуть, — начал фантазировать Стас.

— Но кто этот хитроумный негодяй? — иронически улыбнулся Самоваров. — Я в окружении наших покойных пенсионеров таких не знаю.

— Хватит! — взмолился Стас. — Где ты, там мрак. Князья, поэты, сумасшедшие! Своими историями меня утомил ещё наш героический друг с торсом Даргомыжского. Лучше я прямиком отправлюсь в психушку, разузнаю тактично, не наблюдались ли там одновременно с Витей Фроловым наши покойные старички.