Кровавые обещания - Райчел Мид

Его кожа оставалась холодной, но давление тела вызывалоощущение тепла. С такого близкого расстояния краснота в глазах прямо сверкала,и когда он говорил, я видела клыки. Я привыкла видеть клыки у мороев, но унего... это было ужасно. Мелькнула мысль попытаться вырваться, но я сразу жеотвергла ее. Если Дмитрий хотел, чтобы я лежала, я буду лежать, никуда неденусь.

— Мне этого не нужно, — ответила я.

— И меня ты тоже не хочешь? — С недоброй улыбкой спросил он.— А ведь раньше хотела.

— Нет, — солгала я.

— Чего же ты хочешь в таком случае? Вернуться в Академию?Служить мороям, которые, не задумываясь, подвергнут тебя опасности? Если тебепо душе такая жизнь, зачем ты пришла сюда?

— Я пришла, чтобы освободить тебя.

— Я свободен. И если бы ты вправду хотела убить меня, ты ужесделала бы это. — Он слегка сместился, придвинув лицо к моей шее. — Но ты несмогла.

— Я допустила промашку. Больше этого не произойдет.

— Предположим, я тебе поверю. Предположим, что сейчас тыспособна убить меня. Предположим, ты даже сумеешь сбежать. А потом? Вернешьсядомой, к Лиссе, и позволишь ей выплескивать на тебя тьму духа?

— Не знаю, — ответила я.

И это была чистая правда. За пределы того, чтобы найти его,мои планы никогда не простирались.

— Ты же в курсе, эта тьма поглотит тебя. Как бы далеко Лиссани находилась, пока она использует магию, ты всегда будешь ощущать побочныйэффект. По крайней мере, пока она жива.

Я застыла в его руках и отвернулась.

— Как это понимать? Ты, как Натан, хочешь выследить и убитьее?

— Меня совершенно не волнует ее судьба, — ответил он. — Ты —вот кто меня волнует. Если тебя пробудить, ваша связь разрушится, и тебе большеничто не будет угрожать. Ты станешь свободна.

— А с ней что произойдет? Она останется совсем одна.

— Как я уже сказал, меня это не волнует. Быть с тобой — вотчто волнует меня.

— А я не хочу быть с тобой.

Он повернул мое лицо к себе. И снова возникло это странноеощущение — что я с Дмитрием и не с Дмитрием. Любовь и страх.

Он прищурился.

— Я тебе не верю.

— Верить, не верить — твое право. Все изменилось.

Его губы изогнулись в пугающей, самодовольной улыбке.

— Лжешь. Я чувствую. Я всегда чувствовал тебя.

— Это правда — раньше я тебя хотела. Но теперь не хочу.

Если упорно твердить одно и то же, может, так и будет.

Он придвинулся ближе, и я замерла. Еще полдюйма, и наши губысоприкоснутся.

— Мой облик... моя сила... я изменился. К лучшему. Но вовсем остальном я прежний, Роза. Моя сущность не изменилась. Связь между нами неизменилась. Ты просто этого не понимаешь.

— Все изменилось.

Его губы были так близко, что я не могла думать ни о чем,кроме его быстрого, но страстного поцелуя в прошлый раз, когда он был здесь.Нет, нет, нет. «Не думай об этом».

— Если я действительно полностью изменился, тогда почему непробуждаю тебя насильно? Почему предоставляю тебе выбор?

Я хотела резко ответить, но слова замерли на губах. Отличныйвопрос. Действительно, почему он предоставляет мне выбор? Стригои непредоставляют своим жертвам выбора. Они безжалостно убивают и берут то, чтохотят. Если Дмитрий действительно хотел, чтобы я стала такой же, как он, емуследовало обратить меня, как только я оказалась в его руках. Прошло большесуток, а он лишь одаривает меня роскошными подарками. Почему? Обрати он меня, ия, конечно, воспринимала бы все так же извращенно, как он. Пробуждениесущественно упростило бы дело.

Я молчала, и он снова заговорил:

— И если я совсем другой, почему раньше ты ответила на мойпоцелуй?

Я по-прежнему не знала, что сказать, и его улыбка сталашире.

— Нет ответа. Ты знаешь, что я прав.

Внезапно его губы снова нашли мои. Я протестующе пискнула ипопыталась вырваться из его объятий, но тщетно. Он был слишком силен, а спустямгновение у меня пропало желание вырываться. То же ощущение, что и в прошлыйраз, нахлынуло на меня. Холодные губы, но поцелуй такой жаркий! Лед и пламя. Ион был прав — я отвечала на его поцелуй.

Сознательная часть разума вопила, что так нельзя, этонеправильно. В прошлый раз поцелуй был коротким, без продолжения. Но не сейчас.И чем дольше длился поцелуй, тем слабее звучал голос разума. Верх взяла тачасть меня, которая всегда любила Дмитрия, обожала ощущать соприкосновениянаших тел, то, как он накручивал мои локоны на пальцы, как зарывался в моиволосы. Его рука проскользнула ко мне под рубашку — холодное прикосновение ктеплой коже. Я придвинулась ближе и почувствовала, как его желание нарастает ипоцелуй становится жарче.

В самом разгаре мои язык слегка задел острый кончик одногоиз его клыков. Ощущение было такое, словно на меня выплеснули ведро холоднойводы. Напрягшись изо всех сил, я отдернула голову, прервав наш поцелуй. Видимо,Дмитрий совсем расслабился, раз позволил мне вырваться.

Я тяжело дышала, тело по-прежнему хотело его. Однако верхвзял разум — сейчас. Господи, что я делаю? «Ты же знаешь — это не Дмитрий. Этоне он». Я целовала монстра. Однако мое тело отнюдь не было в этом уверено.

— Нет, — пробормотала я, удивляясь тому, как жалко, умоляющезвучит мой голос. — Нет. Нельзя.

— Ты уверена? — Все еще запустив руку в мои волосы, он ссилой повернул меня лицом к себе. — Ты вроде бы не возражала. Все может быть вточности так, как прежде... как тогда, в сторожке... Тогда ты хотела этого...

Сторожка...

— Нет, — повторила я. — Не хотела.

Он прижал губы к моей щеке и, продолжая удивительно нежноцеловать, начал опускаться к шее. И снова тело возжаждало его, и явозненавидела себя за слабость.

— А как насчет этого? — Еле слышно прошептал он. — Хочешь?

— Что...

И тут я почувствовала — острые резцы прорезали кожу на шее.Было больно, но совсем недолго, долю секунды. Больно и ужасающе. А потом, также быстро, боль исчезла. Волна блаженства и радости нахлынула на меня. Никогдав жизни я не чувствовала себя так замечательно. Немного похоже на те ощущения,которые возникали, когда мою кровь пила Лисса, но это... Это было изумительно,в десять, в сто раз лучше. Кайф от укуса стригоя гораздо сильнее, чем от укусамороя. Все равно как впервые влюбиться и быть переполненной всепоглощающимчувством радости.

Когда он оторвался от меня, возникло чувство, будто всесчастье и очарование мира померкло. Он провел рукой по своим губам. Я смотрелана него, широко распахнув глаза. Основной инстинкт настойчиво спрашивал, почемуон остановился, но потом, очень медленно, сражаясь с блаженным потрясением отего укуса, я стала приходить в себя.