Королевские клетки - Илья Ганин

— Надеюсь, что вы ОШИБАЕТЕСЬ, досточтимый Экар.

— Все может быть, Ваше Сиятельство. Лишь Альдонай всеведущ. Засим, позвольте откланяться…

Кошкин потрох… То есть досточтимый господин Рамит Экар откланялся и вышел.

— Так. — зарычал Лорт. — Никто не треплется. Лично кастрирую!!!

Конечно, все закивали. Шуту даже думать не хотелось о последствиях.

— Косорылый. Пошли за ним пару людей.

— Куда он не должен доехать?

— И думать забудь! Ни один волос! А вот проследить куда и, особенно, с кем встретится-поговорит — обязательно. Все, давай быстро.

— Ладушки, Сиятельство, как хочешь.

Косорылый быстро вышел из кабинета. Альтерс оглянулся и рванул за ним.

— Парни, лакей где?!

— Да, пошел куда-то.

— Найти!!

Через полчаса выяснилось, что лакея нет. Упустили. Самое обидное, что он скорее всего не был шпионом… Лорт махнул на это рукой. Не важно.

Господин Экар не спеша объехал Лавери до восточных ворот, перекинулся парой слов со стражниками и также не спеша вьехал в город. Там он доехал до постоялого двора, отдал коня мальчику-конюшенному, кинув ему монетку.

Конюшенный о чем-то его попросил и отдал монетку назад — парни насторожились. Господин Экар на такую непочтительность не обиделся. Монетка блеснула — и как белка забегала между пальцами, пропадая и появляясь с разных сторон ладони. Конюшенные и дворовые мальчишки стянулись туда ротозейничать.

Господин Экар пару раз монетку почти упустил — коварная монетка скрывалась в нечесаных головах, где и приходилось ее искать. Но, в конце концов, победил — и, отдав таки медяк, ушел в дом.

Посовещавшись, парни Лорта разделились — и один побежал за подмогой, а второй остался наблюдать за постоялым двором.

Горничная в темно-сером платье, передничке и белом воротничке, стуча деревянными башмаками, прибежала минут через пять, после того как он зашел в комнату. В руках кудрявая чистенькая девушка держала сверток — пять восковых свечей в засаленной тряпочке. Зашла и скромно встала в уголке, сложив руки и опустив глаза, не мешая ему что-то писать.

— Господину Первому скажи, что с завтрашнего утра надо стоять, где мы договорились. В порту на пятом пирсе стоит шебека "Гордость Лавери", передайте капитану, что пока рыбалку решено отложить. И, вот еще…

Господин, известный как Рамит Экар, повернулся к служанке и отдал ей небольшой клочок пергамента, забрав свечи.

— Это отнести в корчму "Две Клуши", на западном тракте, хозяину. Он передаст это обычным порядком. Сама не ходи.

— Знаю, господин. Когда отнести?

— Сегодня. Увольнительная у него завтра. Повтори.

Девушка бойко оттарабанила все ей сказанное.

— Хорошо. Беги.

Башмачки отстучали по коридору в обратную сторону.

К парням Косорылого подмога, в количестве еще пяти человек, пришла часа через три, когда уже совсем стемнело. К тому времени оставшийся у постоялого двора парень попытался, прикинувшись путником, найти там приют — места ему не нашлось.

Рамит Экар, досточтимый поверенный в делах, аккуратно посмотрел на улицу через щель в ставнях, но, открывать их, разумеется, не стал. Сел за столик, зажег свечу и принялся писать:

"Поместье Севаль,

Барону Севалю,

лично в руки

Осмеливаясь кланяться Вашей Милости управляющий столичными имениями, недостойный счастия служить Вашей Милости, Тьери Мулер, пишет сие письмо.

Во исполнение Вашей Милости повеления, с превеликим усердием слуги Ваши недостойные изыскали в столице Вам и Ее Милости все вещи, кои сочли Вы нужными в имении своем представить."

Он поднял голову, расправил плечи и критически осмотрел написанное. Вытащил утонувшую в плошке с чернилами муху. Поправил фитиль у свечи, что-то прикинул, шевеля губами, в уме, подумал и продолжил:

"На милость Альдоная уповая, мечтаем мы, слуги ваши верные, доставить Вам драгоценный груз в течении двух десятинок, до полного ледостава, буде на то Воля Его.

Остаюсь готовым к услугам,

Вашей Милости управляющий,

Тьери Мулер

Писано собственной рукой

в постоялом дворе "Пегая Кобыла", Лавери

седьмого ноября"

Пойдя ужинать, он прихватил с собой бювар и плотно свернутое письмо. Там и передал его хозяину для доставки.

На ночь раздеваться совсем он не стал, снял только башмаки, чулки и верхний камзол. Долил в миски под ножками кровати воды (хоть и чистенько тут — а вот нечего расслабляться). Снова посмотрел в щелочку, не перекрывая ее — стоят ли? Стоят — это хорошо, это они молодцы. Аккуратно уложил в кровать стилет под правую руку и старый побитый баклер под левую. Задул свечу и, сев поудобнее, заснул.

Стобед, с точки зрения Ройса, был каким-то не совсем правильным боевым конем. На сегодняшнем марше именно он вел его в поводу и был готов уже просто умереть со скуки.

Туп-туп-туп-туп, туп-туп-туп-туп… ровно-ровно, в одном и том же темпе, Стобед трусил себе вперед и даже не ржал. Ройсу страшно хотелось хоть пробежаться что-ли, и он даже пытался как-то потянуть коня вперед. Получилось — никак. Ради мух конь хоть ушами шевелил, а на его попытку даже и не подумал дергаться — покосился только. И дальше — туп-туп-туп-туп. Хоть и земля иногда трясется от его копыт — а все равно, скучища.

Ричард и Джеррисон тихонько переговаривались, змея полка ползла вперед. Фрайгерсон скучал, как и его брат, и думал, что как-то поход представлялся ему по-другому. Два таких вельможи, а лошадок себе выбрали совсем и не геройских…

Вернулся дозор, который высылали вперед и сержант дозора тихонько что-то объяснял капитану второй роты, а тот переспрашивал его с каким-то глубоким недоумением. Несмотря на то, что голос никто из них не повысил, опытное ухо Джесса уловило некую неправильность. Он переглянулся с Риком, и Его Величество моментально сделал вид, что временно не нуждается в своем командире.

Джеррисон отстал, поравнялся с дозором, и спросил:

— Ну?

— Дык, вот… Ваше Сиятельство, как это — обстреляли нас, значит.

Вид у сержанта был удивленный. Джесс тоже удивился:

— И чего?! Ты не знал, что делать?!

— Так ведь… вот… баба какая-то, с мечом. И десяток инвалидов каких-то. Ну не могу я, Ваше Сиятельство! И стоят-то, глупее не придумаешь! Не попали ни в кого.