Тревожит память былую рану - Владимир Колычев

Но ничего ужасного не произошло. Милиционеры обыскали ее поверхностно, даже не пытались лезть в трусы. Вернули в машину и отвезли в отделение милиции подмосковного города.

Там ее на какое-то время заперли в пустой камере с решетчатыми стенами, а потом за ней пришел парень, как оказалось, дежурный следователь милиции. Круглолицый, с прыщавым подбородком, округлые плечи, выпуклый животик, косолапая походка. Провел ее в свой кабинет, угостил чаем.

– Матери твоей позвонили, сейчас она за тобой приедет, – сказал он, с интересом глядя на Веронику.

– Спасибо.

– Да что мне спасибо, это наше доблестное ГИБДД... Хоть какая-то польза... Кстати, меня Валера зовут...

– Вероника.

– Да я знаю... Но, в общем-то, приятно познакомиться...

– Если приятно, – горько усмехнулась Ника.

– Ну почему нет?.. Девушка красивая...

– И наркоманка.

– Ну да, ну да... Сама из дома сбежала?

Вероника в смятении посмотрела на милиционера. Ей и без того было стыдно, а тут еще этот вопрос – как будто она какая-то шваль подзаборная: колется, из дома сбегает, с мужиками, как последняя...

– Сама?! – истерически взвизгнула она. – Не сама!

– Так, так, успокойся...

Парень мягко взял ее за плечи, слегка сжал их. И это действительно подействовало успокаивающе.

– Сейчас мама твоя подъедет, а ты пока мне все расскажешь...

– Я не хочу, – мотнула головой Вероника.

– Не хочешь, не надо, заставлять тебя никто не будет... Просто легче станет, когда душу облегчишь...

– А ты ко мне в душу не лезь! – всхлипнула девушка. – Знаешь, сколько там таких побывало!

– Сколько?

– У тебя девушка есть?

– Ну, есть... А что?

– Ты ее когда-нибудь предавал?

– Нет... А тебя что, парень, предал?

– Да, в рабство продал!.. Думаешь, я наркоманка? Нет, он меня такой сделал!

– В рабство, говоришь, продал? – нахмурился Валера.

– Да, как последнюю шлюху!

– Зовут как?

– Егор.

– Может, и фамилию заодно скажешь?.. Я, в общем-то, и не настаиваю...

– А ты настаивай! Настаивай!! Накажи этого козла!

Казалось, именно этого следователь от нее и ждал.

– Как фамилия?

– Кантемиров... Егор Кантемиров... Хорошим прикидывался. Шеф-поваром был на поезде... Весь такой правильный... Сука! Ненавижу!

– Шеф-поваром на поезде?.. На поезде он вас и завез в Москву?

– На поезде?! Может, и на поезде... Да не важно как!.. Из-за него я в публичном доме оказалась... Там самый настоящий притон...

– Где там?

– Ну, где меня держали...

До Вероники дошло, что в подробности лучше не вдаваться... Ладно, если Лайма убьет ее. А если снова вернет в свой притон? Это уже во сто крат хуже... Она хотела к маме, она хотела домой. А Егора и Лайму пусть покарает Бог!..

– А где тебя держали?

– Да не важно... Я не помню...

– Ты должна написать заявление и подробно все изложить. Тогда мы накажем этого подлеца по всей строгости закона.

– У меня руки дрожат, не могу писать...

– Ничего, успокоишься.

– И в голову ничего не лезет... Я потом, можно?

А потом появилась мама. Бледная как полотно, растрепанная, но такая родная.

– Ника, девочка моя!..

– Мама!

– Что они с тобой, сволочи, сделали? – обнимая дочь, стонала мама.

– Я хочу домой.

– Поедем, поедем, обязательно поедем...

– Увези меня отсюда! Ну, пожалуйста!

Следователь попытался поговорить с ней, но Вероника упрямо тянула ее за руку. Она хотела уехать отсюда, спрятаться где-нибудь от всех, кто мог снова швырнуть ее в трясину зла...

Лайма нервно барабанила пальцами по кожаной обивке руля. Надо же такому случиться – везла овцу на заклание, и вдруг менты. А ведь она всерьез собиралась засыпать колодец, из которого только что напилась. Хороша Ника, но пора было с ней кончать. Завезти в лес поглубже, затянуть на шее удавочку покрепче, и светлая память сладкой девочке...

Но ничего, не все еще потеряно. Лайма смогла проследить, куда патруль дорожно-постовой службы доставил Нику. Дождалась, когда подъедет серебристый «Лексус», из которого вышла немолодая уже, но хорошо сохранившаяся женщина – очень даже симпатичная с хорошей фигурой. Она была чем-то сильно взволнована, и Лайма догадалась, чем. Женщина приехала на встречу с пропавшей дочерью.

Лайма не знала мать Ники в лицо, но по ее поведению, можно было догадаться, что это Инга. Да и номера на «Лексусе» новосибирские...

Минут через двадцать женщина показалась снова, на этот раз в обнимку с Никой. Вслед за ними вышел полноватый парень. Походка вразвалку, движения не совсем четкие, но уверенные. Видно, что человек работал здесь.

Он что-то говорил Инге, как будто пытался ее в чем-то убедить, но женщина упрямо мотала головой. А Ника и вовсе ни на что не реагировала. Прижалась к матери, дрожит как цуцик. В глазах страх – перед судьбой и ближайшим будущим. Скоро закончится действие героина, и у нее начнется ломка. Но ничего, Лайма избавит ее от мучений. Выследит, подкрадется и нанесет удар. Ей это не впервой...

– Убью суку!

Инга помогла дочери сесть в машину, заняла место за рулем, выехала на проспект.

– И эту тоже! – пригрозила вслух Лайма, устремляясь за ними.

Егор говорил, что вместе с Ингой снимал квартиру, но где, не сказал. Возможно, женщина там и жила, пока искала Нику. И сейчас она, возможно, едет туда. Должна же она привести дочь в чувство перед дальней дорогой. Или наркоты раздобыть, чтобы та не загнулась в пути. Или в наркологию пристроить... А ехать придется на машине, не бросать же ее здесь. В любом случае, ночевать они будут в Москве, а ночь, как известно, лучшее время для нападения – или, как минимум, для подготовки к нему.

Инга спешила, ехала быстро, искусно перестраиваясь из ряда в ряд. Но для Лаймы это не проблема: она тоже умела обгонять. Ну а с разгоном вообще без проблем – сто километров за пять секунд...

Лайма шла по прямой, когда в бок машины вдруг что-то гулко стукнулась. В боковое зеркало она увидела черный «БМВ», шедший впритирку с ее правым бортом. Из машины махали рукой, требуя остановиться.

– Уроды! – сквозь зубы, процедила девушка и прибавила газу.

Но далеко уехать не удалось. Красный цвет светофора сам по себе не мог служить препятствием, но на перекрестке образовался затор: машины медленно накатывались на центр слева, справа, нагромождались, останавливались. А «БМВ» тут как тут.