Прелестная наставница - Сюзанна Энок

— А ты подумал, чем все это кончится? Фиона, как я поняла, ни о чем не подозревает.

— Не волнуйся, она узнает… в должное время.

— Когда именно?

— Скоро, очень скоро. Я же обещал, все у тебя будет хорошо.

— Ты не обязан вызволять меня из бед.

— Ничего этого не случилось бы, если б ты сразу приняла мое предложение.

Александра вздохнула. Всему виной ее упрямство. Когда человек готов ради тебя горы свернуть, отказывать ему — черная неблагодарность. Но ведь ей не семнадцать! Она повидала жизнь и знает: исправить повесу — задача почти невозможная. Кроме того, нельзя ответить согласием и не признаться при этом, что любишь. Если в конце концов окажется, что он всего лишь ведет ловкую игру, это ее убьет.

— Ну что ж, буду продолжать плести интриги. — Люсьен поднялся и поцеловал Александру в лоб. — Сегодня я вывожу гарпий в оперу. Если тебе скучно одной, Уимбл отлично играет в вист.

— Играть в вист с дворецким самого графа Килкерна! Вот оно — воплощение моих самых смелых мечтаний.

Люсьен нагнулся и погладил Шекспира по голове.

— Присмотри за хозяйкой, малыш.

— Даже если ты продержишь меня здесь год, это ничего не изменит, — бросила Александра ему вслед.

— Как это понимать? Ты не веришь, что люди могут меняться?

Что-то во взгляде Люсьена сказало ей: на этот раз ее ответ очень важен, он должен идти от самого сердца.

— Я думаю, неправильно, если человек меняется в угоду другому или обстоятельствам — это обесценивает даже перемену к лучшему. Меняться надо ради себя самого.

— А если кто-то другой внушит желание перемениться ради себя самого — такое не считается?

— Считается… — прошептала Александра. — Только это и считается, Люсьен.

— Что ж, — сказал он с обольстительнейшей из улыбок. — Большего я пока не прошу.

Три последующих дня Люсьен провел в лихорадочной суете, рассылая приглашения на второй в этом месяце званый вечер в Балфур-Хаусе, разрабатывая с Робертом Эллисом наилучшую тактику и навещая Александру, как только выпадала свободная минута. Его постоянные отлучки в винный погреб не укрылись от глаз Фионы, но, к счастью, она списала это на его пристрастие к алкоголю, развившееся на почве разбитых надежд, и даже сделала Розе замечание по поводу не слишком приличного поведения племянника. Про себя Люсьен называл свою бурную деятельность кампанией во имя искупления, сам удивляясь тому, какое слово выбрал. Разговор с герцогом Монмутом оставил в его душе глубокий след, воскресив в памяти распутство Лайонела Балфура, о котором Люсьен все эти годы предпочитал не вспоминать.

Как случилось, что вопреки неприязни к отцу он шел по жизни почти тем же путем? Неудивительно, что Александра никак не может поверить в самую возможность его исправления. Должно быть, в ее глазах для него это вызов, очередной шанс доказать самому себе, что перед ним не устоит ни одна женщина, даже самая гордая. А он? Он уверен, что это не так? Вскоре им предстояло узнать ответ. То, что Люсьен считал самым трудным, удалось ему неожиданно легко: с помощью мистера Маллинса он разыскал и выкупил около дюжины полотен Кристофера Галланта. Александра высоко ценила талант своего отца, и даже беглый взгляд на картины подтвердил, что ее мнение обоснованно. Это были пейзажи, написанные с большим мастерством, — подтверждением тому явилось мнение одного из самых известных критиков Лондона.

Оплачивая полотна, Люсьен не жалел денег, хотя цены оказались довольно высокими. Александра будет счастлива узнать, что талант ее отца заслужил такое признание. Разумеется, он не собирался ни словом упоминать об этом до тех пор, пока она не станет его женой, и надежно укрыл свои приобретения в поместье Килкерн, куда Александре предстояло прибыть в качестве новобрачной и увидеть главный холл увешанным картинами отца, которые она считала безвозвратно утраченными.

— Люсьен, если ты нечестен со мной, даю тебе последний шанс в этом признаться, чтобы я мог, пока еще не поздно, сбежать в Китай, — сказал Роберт. — Возможно, у тебя есть какие-то задние мысли…

— Нет и нет. Больше всего меня раздражает то, что приходится ходить к тебе домой, если нужно написать письмо, словно у меня нет собственного кабинета. — Люсьен присыпал написанное песком, дунул и сложил листок. — А у тебя, случайно, нет задних мыслей, приятель?

— В смысле, не собираюсь ли я пойти на попятную? Очень смешно! Зачем мне это, подумай сам? Из твоей кузины выйдет очаровательная виконтесса, и я могу лишь благодарить судьбу за такой подарок.

— Значит, твой горизонт безоблачен?

— Отнюдь нет. Меня сильно тревожит исход нашей авантюры. Не хочется, знаешь ли, заранее восстанавливать против себя будущую тещу.

— Об этом не беспокойся — достаточно будет пообещать ей, что ты воспитаешь детей в ненависти и презрении ко мне.

— К тебе! Если бы только к тебе, друг мой. Она будет жить в Белтон-Холле, а там полно предметов, которыми можно выбить глаз или переломать пальцы.

Люсьен расхохотался и прижал перстень с печаткой к теплому сургучу на конверте.

— Если бы даже меня осенила идея закончить дело как-то иначе, я не отказался бы от теперешнего плана. Согласись, чтобы принуждать единственную дочь к браку с таким, как я, надо вовсе не иметь души. В особенности, если рядом крутится кто-то вроде тебя.

— Боже правый! Это комплимент?

— Похоже на то. — Люсьен поднялся из-за стола. — Ты ведь настоящий джентльмен, не то что твой покорный слуга.

— Ну, это не моя заслуга. Я воспитан в лоне любящей семьи, которой у тебя никогда не было.

— По-твоему, тяжелое детство извиняет все, вплоть до преступления? Просто в скверне и пороке жить легче, чем на стезе добродетели. Вы с Розой уже нашли друг друга, а я могу лишь надеяться, что семейное счастье не минует и меня.

— Вздор, тебя оно не может миновать — для этого ты слишком везучий. К тому же женщина твоей мечты живет не в тридевятом царстве, а в твоем собственном винном погребе.

— Это заточение ради нее самой, а не ради меня.

— Ну конечно! Сплошное благородство и ни капли безумной любви! Я, может, и не слишком умен, зато наблюдателен. У тебя закатываются глаза, когда ты упоминаешь ее имя, вот-вот хлопнешься в обморок.

— Вот-вот хлопнусь в обморок? Я? — Люсьен выпрямился, вне себя от негодования.

— Ну, возможно, я немного преувеличил, чтобы было наглядно.

— Может, мне для наглядности разбить тебе нос?

Роберт только усмехнулся.

— Смотри, завтра не опоздай на главное событие своей жизни, — вздохнул Люсьен.

— Я буду минута в минуту. А когда случится великое воссоединение?