Бегущий по Лабиринту - Джеймс Дэшнер

— Какое дело?

Минхо без каких-либо объяснений кивнул в сторону Томаса.

— Просто пойдем со мной, — сказал Томас и, не дожидаясь ответа, развернулся и зашагал в сторону Кутузки.

— Освободи ее. — Томас стоял перед дверью тюремной камеры, скрестив руки на груди. — Когда выпустишь Терезу, мы поговорим. Поверь мне, тебе понравится то, что я скажу.

Ньют с ног до головы был покрыт сажей и грязью, а волосы на голове свалялись от пота, так что он явно находился не в самом лучшем настроении.

— Томми, тебе лучше…

— Прошу тебя! Просто открой дверь и выпусти ее. Пожалуйста.

Он решил, что на этот раз так легко не сдастся.

Минхо, подбоченившись, стоял спиной к двери.

— Как мы можем ей доверять? — сказал он. — Стоило девице очнуться, как все начало разваливаться. Тем более, она сама призналась, что запустила какой-то там процесс.

— Он дело говорит, — поддержал Ньют.

Томас махнул рукой.

— Мы можем ей доверять. Каждый раз, когда мы с ней встречались, то только и обсуждали, как отсюда выбраться. Ее послали сюда, как всех нас! Глупо думать, что Тереза виновата в наших бедах!

Ньют недовольно поморщился.

— Черт! Тогда что, по-твоему, она имела в виду, когда заявила, что активировала какое-то окончание?!

Томас пожал плечами, не желая признавать, что в словах Ньюта действительно есть здравый смысл. Всему должно быть какое-то объяснение.

— Не знаю. Когда она только очнулась, у нее в голове была полнейшая неразбериха. Думаю, все мы прошли через то же самое в Ящике, и все мололи всякую чушь, перед тем как окончательно очухаться. Отпусти ее, Ньют.

Ньют и Минхо обменялись долгими взглядами.

— Да ладно вам, — гнул свое Томас. — Или вы считаете, что она начнет носиться по Глэйду с ножом и направо-налево кромсать людей? Выпустите ее.

— Ладно. Выпусти эту дуру, — сдался Минхо.

— Сам ты дурак! — закричала Тереза. Толстые стены заглушали ее голос. — Я слышу каждое слово, вы, слабоумные идиоты!

Ньют посмотрел на Томаса.

— Славную подружку ты себе нашел, Томми.

— Открывай скорей, — поторопил юноша. — До возвращения гриверов ночью нам придется очень многое успеть. Надеюсь, днем они не заявятся.

Ньют что-то проворчал и шагнул вперед к двери, вытаскивая из кармана ключи. Замок несколько раз щелкнул, дверь распахнулась.

— Выходи.

Тереза вышла из тесной тюремной камеры, по пути одарив Ньюта и Минхо презрительным взглядом, стала рядом с Томасом и взяла его за руку. По спине у юноши пробежали мурашки; он был страшно смущен.

— Ладно. Говорите, — сказал Минхо. — Чего вы там надумали?

Томас посмотрел на Терезу.

— Что?.. — воскликнула она. — Вот сам с ними и говори! Они думают, что я серийный убийца.

— Ну да. Выглядишь ты и впрямь угрожающе, — пробормотал Томас, затем повернулся к Ньюту и Минхо. — Короче. Когда Тереза только начала выходить из комы, у нее в голове вертелись какие-то обрывочные воспоминания. И она… гм… — тут он чуть было не сболтнул про голос в мозгу, — она потом сказала мне, что запомнила некую мысль по поводу того, будто Лабиринт — это код. И что, возможно, в картах зашифрован не физический выход наружу, а какое-то послание.

— Код? — переспросил Минхо. — Какой еще код?

Томас покачал головой, давая понять, что у него нет ответа.

— Точно сказать не могу. Вы лучше знакомы с картами. Но у меня возникла одна теория. Вот поэтому я и сказал, что рассчитываю на то, что бегуны вспомнят хотя бы некоторые из карт.

Минхо поглядел на Ньюта, вопросительно подняв брови. Тот кивнул.

— В чем дело? — спросил Томас. Ему уже до чертиков надоело, что от него постоянно что-то скрывают. — Вы себя так ведете, парни, будто владеете какой-то жуткой тайной.

Минхо потер глаза руками и глубоко вздохнул.

— Мы перепрятали карты, Томас.

В первое мгновение юноша решил, что ослышался.

— Что?..

Минхо кивнул в сторону Хомстеда.

— Мы спрятали чертовы карты в оружейной, а вместо них набили ящики всякой липой. Из-за предупреждения Алби. И еще из-за так называемого Окончания, которое запустила твоя подружка.

Томас так обрадовался хорошей новости, что на время позабыл, в каком тяжелом положении они находились. Теперь он понял, почему накануне Минхо вел себя как заговорщик и какое особое поручение дал ему Ньют. Юноша посмотрел на Ньюта — тот кивнул.

— Они целы и невредимы, — сказал Минхо. — Все до последнего сраного листика. Так что, если у тебя и правда возникла теория, выкладывай.

— Покажите мне их, — попросил Томас, сгорая от желания поскорее взглянуть на карты.

— Хорошо, пойдем.

Минхо зажег лампу. На несколько секунд Томас прищурился, давая глазам привыкнуть к яркому свету.

По ящикам с оружием, расставленным на полу и столе, поползли призрачные тени; ножи, дубины и прочие устрашающие орудия, казалось, только и ждали случая, чтобы ожить и убить любого, у кого хватит глупости к ним приблизиться. Запах плесени и сырости лишь усиливал гнетущее впечатление, которое производила комната.

— Тут есть секретный чулан, — объяснил Минхо, проходя мимо стеллажей в неосвещенный угол. — О нем знают только два человека.

Томас услышал скрип старой деревянной дверцы: Минхо выволок из чулана большую картонную коробку. Скользя по полу, она издавала противный звук, похожий на царапание ножа по кости.

— Я сложил карты из всех восьми ящиков в отдельные коробки. Остальные там.

— А здесь какие? — спросил Томас.

— Открой и сам увидишь. Каждая страница помечена. Забыл?

Томас открыл коробку. Внутри он увидел беспорядочно сваленные карты второго сектора. Юноша извлек одну стопку.

— Итак, — начал он. — Бегуны всегда сравнивали карты по дням, стараясь отыскать какую-то закономерность, которая позволила бы вычислить непосредственный выход из Лабиринта. Ты как-то сказал, что вы сами не знаете, чего искать, но все-таки упорно продолжали изучать карты. Правильно?

Минхо сложил на груди руки и кивнул. Сейчас вид у него был такой, словно ему пообещали раскрыть секрет бессмертия.

— Так вот, — продолжал Томас. — Что, если перемещения стен в секторах вообще не имеют никакого отношения к картам как таковым? Что, если в конфигурациях стен скрываются обычные слова? Что-то вроде ключа, который поможет нам выбраться?

Минхо посмотрел на стопку карт, зажатых у Томаса в руке, и обреченно вздохнул.