Человек у руля - Нина Стиббе

С мужскими туалетами опыт у мамы был небольшой, потому что она училась в школе-пансионе для девочек, а потом вышла замуж и толком знала только папу и Чарли Бэйтса, а они оба, конечно же, п́исали аккуратно, вне зависимости от того, делали это стоя или сидя, и никогда не оставляли никаких капель или брызг, а если такое и случалось, они их по-быстрому вытирали, чтобы никто не заметил. Теперь же ей начинало казаться, что такое поведение вовсе не норма, а норма – орошать весь туалет, забрызгивая сантехнику и пол, да еще и почесывать при этом паховую область, роняя волоски. Хуже того, непохоже было, что все эти брызги вытирали, и от этого они застывали густыми, точно сироп, оранжевыми каплями. Надевать сандалии на такую работу было нерационально (по словам мамы), и она решила вернуться к башмакам мистера Гаммо.

Но когда мама привыкла и вошла в колею, работа стала ей нравиться, несмотря на ранние подъемы, вечно недовольного зануду-начальника и всю эту мочу. Похоже, веселой болтовни с помощником во время поездок в фургоне и шуточек других водителей во время сортировки белья вполне хватало, чтобы примирить ее и с недостатками работы. Развозить белье по трем адресам в нашей деревне ей не очень-то нравилось, но она быстро привыкла, и мистер Терри, мясник, всегда был очень рад ее видеть, и я подумала, как смешно, что после того, как мы отвергли его в качестве кандидата на роль человека у руля из-за фартуков, перепачканных кровью, теперь каждый четверг мама на цыпочках проходит по полу, посыпанному опилками, и бросает в фургон семь кровавых фартуков, да еще и грязное рулонное полотенце и два кухонных полотенца в придачу.

Никто в прачечной «Подснежник» не возражал против того, что она такая пафосная, – они даже любили ее за это и находили очаровательной и забавной, и никто не делал обидных замечаний по поводу Вогелей – мол, как жаль, что они разорятся и столько людей потеряют работу.

Но мама терпеть не могла беспорядок, когда возвращалась домой, и по-прежнему ненавидела кухню. Из плюсов можно отметить, что теперь у нее не было ни времени, ни желания писать пьесу.

Жилось нам в микрорайоне «Платаны» неплохо, даже напряжение нас отпустило. В микрорайоне мы ничем не выделялись, нам не о чем было беспокоиться. Мы стали детьми с ключом на шее, хотя на самом деле ключей на веревочке мы не носили, потому что вообще никогда не запирали дверь, но когда мы возвращались из школы, дома никого не было, и это был важный фактор.

Но с моей стороны было бы неправильно не упомянуть, что если ничем не выделяться – это здорово, то жить без денег – совсем не здорово, безденежье стремительно и надолго привело к падению уровня жизни, а как результат, и к падению моей самооценки, потому что выяснилось, что мне не по душе ходить с грязной головой и ждать в прачечной самообслуживания.

Теперешний наш дом оказался непрочным и, хотя он был относительно новым, разваливался на части, все в нем ломалось, и никто ничего не чинил. Ручки, двери и окна пошли трещинами, и некоторые детали оставались у вас в руках. Все в доме было холодным, и, несмотря на скромные размеры, нам не удавалось содержать его в чистоте, да и шланг пылесоса порвался.

Ситуация со стиркой белья в новом доме была такова, что все предыдущие сложности теперь выглядели очаровательными приключениями. На начальном этапе нашей жизни в микрорайоне «Платаны», поскольку развешивать белье было негде (кладовки нет, на лужайке веревку не натянешь, да и вообще места не найти) – мы грузили мусорные пакеты с мокрым бельем в старую коляску и везли в прачечную, там опускали в щелочку целый фунт десятипенсовиками и уходили, оставляя одежду крутиться, а когда возвращались, прачечная чаще всего уже была закрыта. И на следующее утро приходилось гнать туда перед школой за трусами и прочим.

А однажды стиральная машина задребезжала и заглохла, и мы перестали так беспокоиться о чистоте и просто стирали реже. Уж лучше было ходить неряхами, чем переживать, что нечего надеть. А когда бойлер капризничал, вода была еле теплая или заканчивалось мыло, мы просто реже мылись. Грязные волосы я прятала под шапкой с помпоном, от которой волосы становились еще грязнее, зато видно их не было. Сестра пользовалась сухим шампунем, когда ей удавалось его раздобыть, или, стиснув зубы, мыла голову холодной водой под краном на кухне. Вроде не так уж и ужасно, но мы с сестрой как раз вступали в трудный возраст.

Помимо походов в прачечную, нам еще нужно было заниматься пони (которые теперь пребывали на неудобном расстоянии в целую милю) и все время покупать то одно, то другое, а потом готовить, не располагая такой роскошью, как большая кухня, полная полезных ингредиентов, и мисс Вудс через дорогу, которая записывала покупки на наш счет. Мы не могли вспомнить, как все делалось раньше, но не сомневались, что как-то делалось. Мы пришли к заключению, что мама, видимо, делала куда больше, чем нам представлялось. А теперь она пропадала на работе с семи до семи, и после работы к ней нельзя было приставать ни с чем, кроме непринужденной беседы и хороших новостей, и ничего не делалось, если мы ничего не делали. А мы не делали.

Пришлось избавиться от домашних питомцев. Мама умоляла нас понять, что это совершенно необходимо. Кроликам, морским свинкам, кошкам и пуделю Медок следовало подыскать новых хозяев. Мы больше не могли их держать. Мама сказала, что у нас нет места, нет денег и нет времени. Дебби она, слава богу, в этот список не включила. Иначе мне бы пришлось сбежать из дома.

– Это первое разумное решение в моей жизни, и мне очень жаль, что оно такое грустное, – сказала мама. Стоя перед нами в коридоре, она добавила: – Я умоляю вас понять.

У сестры лицо побагровело и исказилось, из ее рта донесся какой-то скрип, и мама заорала. Я думаю, что она с самого начала планировала заорать. Это была такая ситуация, в которой кто-то обязательно должен заорать.

– Думаете, мне это нравится?! – орала мама. – Думаете, мое сердце не разрывается на части?!

Ну и т. д.

Нам пришлось смириться, а нашей бедной и – с недавних пор – разумной маме пришлось погрузить зверей в коробки и в несколько приемов (сначала грызуны, потом кошки, а затем Медок) отвезти их туда, куда отвозят животных, с которыми вы больше не желаете иметь дела, хотя они пребывают в добром здравии.

Вскоре после этого дня мы получили приглашение от организации герл-скаутов на открытый вечер с речами, экспозициями и разнообразными закусками. В письме говорилось, что если мы подумываем о вступлении в организацию, то просто ОБЯЗАНЫ прийти и послушать о герл-скаутах и обо всех приключениях и мероприятиях, поскольку организация ведет новый набор и может предоставить подержанную форму.

Письмо от герл-скаутов пришлось на черную полосу в нашей жизни. Папа, который для нас не существовал, если не считать редких неловких визитов, вдруг стал героем всех газет, которые писали о массовых увольнениях, семейных распрях и закрытии фабрик. Мы остались без домашних животных – слишком ужасная потеря, чтобы о ней думать, и мы были убиты горем, но притворялись, будто ничего не произошло. Мамы никогда не было дома, только поздними вечерами, и она была слишком измучена для разговоров. Из питомцев у нас осталась только Дебби, и она не могла подняться на второй этаж. Бога, по словам сестры, не существует, только идиоты верят в подобную чепуху. И б́ольшую часть времени сестра либо злилась, либо волновалась. Горячей воды не было, а входная дверь так покосилась, что почтальон просовывал счета между ней и дверной рамой. И Крошка Джек стал так сильно заикаться, что я впадала в ужас, когда он пытался заговорить. Внезапное приглашение от скаутского клуба должно было нас обрадовать, но мы сочли его злой шуткой.