Елизавета. В сети интриг - Мария Романова

– Да вот так! Панина смени, не дело императору воспитателя иметь. Или хоть должность его назови достойно. Пусть внешне все будет, как народу привычно – император правит, советники советуют, жена детей рожает на радость стране…

Екатерина невольно скривила губы, и Елизавета усмехнулась в ответ.

– …Однако же пусть на самом деле все обстоит совсем иначе. Тебе, дочь моя, править! А Петруше на троне сидеть да за стены дворца носа не казать. И чем быстрее ты сие все устроишь, тем лучше для тебя станет.

– Ох, матушка.

– И еще, дитя. Во имя великой цели, как ни прискорбно, часто приходится многим жертвовать. И чем выше стоишь, тем большим жертвуй. Так было с рождением Павлуши… Да не перебивай, глупая девка!

Екатерина кивнула. О да, она все уже давно знала. И после не одного дня в слезах все-таки пришла к мысли, что императрица и здесь оказалась права. Пусть и использовав для достижения своих целей ее чувства. Но урок… Да, урок вышел отменнейший. Среди прочего показавший цену многим, коих Екатерина числила среди своих душевных друзей.

Императрица же со слабой усмешкой следила за лицом невестки и читала все ее мысли так, словно они отражались на чистом высоком лбу Екатерины.

– …Знаю, что ты усвоила мой урок, дочь моя. Усвой же и следующий: править может кто-то один. Ежели мужчина на роль властелина не пригоден, то жена его должна взять все в свои руки. Однако же взять так, чтобы никому, кроме горстки самых близких, об этом ничего известно не стало. Запомнишь ли?

Екатерина кивнула. Такие слова нельзя будет забыть и на смертном одре. Однако оказалось, что Елизавета еще не все сказала.

– И еще об одном прошу я тебя. Нет, я тебе приказываю. Не оставь Россию с одним только наследником! У Павлуши должны появиться братья и сестры! Трон по праву рождения будет принадлежать ему, однако не дело ему расти в окружении одних лишь учителей и наставников. Я, по глупости своей, отобрала у него мать, ну так пусть у него хоть братья с сестрами будут. Мне все равно, кто станет их отцом. Однако трон не должен опустеть ни в коем случае!

Екатерина устала уже и бояться того, что любое из слов Елизаветы услышит посторонний. Теперь, видя смертную тень на лице императрицы, она желала лишь одного – появления докторов, которые бы чудесным образом вновь вернули дочери Петровой силы и здоровье. Любому человеку свойственно верить в сказки, особенно в сказки со счастливым концом.

– Призови Алешеньку, он, поди, за дверью уж измаялся. Давно мы хотели с тобой об сем поговорить, да как-то оттягивали по глупости.

В чуть открытую дверь заглянул, а потом, распахнув ее, вошел Разумовский – высокий, немного погрузневший с годами, не столько черноволосый, сколько седой.

– Лизанька, серденько, звала?

– Да, Алешенька, пришла пора нам с Катюшей-то поговорить так, как мы того хотели давно.

– Да ко времени ли, Лиза?

– Другого времени уж может и не найтись, душа моя.

Разумовский молча опустил глаза. И от этого Екатерине стало так страшно, как было всего раз в жизни, когда она в первый раз входила в покои императрицы, много лет назад.

– И еще одно, Катюша. Ежели станет ясно тебе, что Петр ни на что не годен вовсе, так и сошли его в крепость, как папенька мой жену свою сослал. Пусть доживает в каменном мешке, если уж у него не хватит ума царем хотя бы для виду оставаться. Аль можешь и выслать его вовсе в его прекрасную Голштинию без права возвращения, пенсион ему назначь – пусть там сабелькой своей машет…

– Но как же тогда дети, братья и сестры наследника?

– А вот за этим мы и позвали тебя. Императрице дозволено многое. Хотя чудом можно считать, когда ее сердечный друг, избранник становится ее мужем венчанным. Вон как у нас с Алешенькой…

Разумовский погладил пальцы Елизаветы.

– Серденько, не надо. Успеешь другим разом.

– Не будет другого раза, Алеша. И не плачь, то нынче без толку. – Елизавета перевела взгляд на лицо Екатерины. – Слушай внимательно, дочь моя. Ежели решишься ты при живом, пусть и сосланном муже нового аманта в супруги возвести, то сразу растолкуй ему, что браку суждено тайным навеки оставаться. Вон как у нас с Алешей.

Разумовский вновь погладил пальцы жены.

– Не одну сотню раз спроси у себя, хочешь ли ты быть ему, сему аманту, женою, хочешь ли навеки тайну сердечную ото всех беречь, даже от близких самых. И столько же раз спроси у своего сердца, готов ли будет к такому твой любимый, не видит ли он в тебе лишь ступеньки наверх из существования своего нынешнего в золоченые высоты. Всмотрись в него пристально – видит ли он в тебе единственную любовь в жизни аль просто ты удобна ему ныне.

Голос царицы уже нельзя было назвать даже шепотом. Екатерина подала бокал, и Елизавета сделала несколько глотков воды.

– Ежели ты все же отыщешь такого человека, ежели достанет у него всех качеств, то обратись за советом к Алеше. Он мудрый да честный, он врать тебе не станет. Ежели он одобрит выбор твой – не мешкай более ни секунды. Венчайся, рожай деток, люби его – так, как мы с Алешей всю жизнь…

Екатерина, обмирая от ужаса, слушала императрицу. Та даже не знала, как близка ей мысленно ее невестка, не ведала о зароках, которые та еще девочкой дала себе.

– А теперь, дочь моя, подлинное мое дитя, ступай. Да позови отца Симона, близок мой час. Иди! И помни о своем обещании!

– Матушка!

– Ступай, деточка, ступай. С тобой моя любовь будет. Береги ее, береги страну… Прощай…

Пальцы императрицы ослабли, она впала в беспамятство. Только сейчас Екатерина смогла встать с колен. С трудом она выпрямилась, вышла в малую приемную.

Всего в паре шагов за ней следовал Разумовский.

– Нужен доктор, граф. Я поспешу…

– Делай как знаешь, дитя. Но не думаю, что надо торопиться. Матушка наша ждала только тебя. Сейчас она успокоилась, передав тебе все, что хотела.

– Отчего вы ведаете, что все?

– Мы с Лизанькой прожили не один десяток лет, дитятко. Кому, как не мне знать, что за мысли тревожили ее в последнее время, о чем было ее беспокойство.

Екатерина взглянула в лицо Разумовского – тот был непонятно спокоен, должно быть, привыкнув уже к мысли о скорой утрате.

– Но есть, красуня, еще что, что дочери-то Петровой говорить было невместно, а мне, сирому да убогому, позволено.

– Ох, граф, – Екатерина чуть улыбнулась, – вот любите вы сиротой-то прикидываться… Сил-то у вас, поди, поболе, чем у меня будет. Так что же велела передать матушка императрица такого, невместного ее царственной воле?

– Дитятко, – Екатерина с изумлением увидела, что Разумовский смущен, как девица. – Ведомо нам, особливо мне, какими чувствами к тебе горит братец мой меньшой, Кириллушка.

Екатерина покраснела – Кирилла она и впрямь выделяла среди прочих, чувствовала, что он к ней неровно дышит. Но все же вот так, впрямую… «Вот что значит «невместо ее царскому положению»…