Афера - Джон Гришэм

В семь часов заработали двигатели. Двери были задраены и заперты, и должностное лицо, зачитывавшее правила, велело им пристегнуть ремни безопасности, после чего перешло к описанию того, как вести себя в чрезвычайных ситуациях. Всем выдали коричневые пакеты, в которых находились сандвич с сыром, яблоко и маленькая упаковка сока. В семь двадцать самолет задрожал и начал выезжать на рулежную дорожку.

Спустя двадцать шесть лет после нелегального прибытия в Майами на либерийском грузовом судне Абду и Фанта Маал покидали приемную родину, как преступники, и направлялись в неведомое будущее. А их сын Бо, сидевший позади них, покидал единственную страну, какую знал в жизни. Когда самолет пошел на взлет, они, держась за руки, с трудом сдерживали слезы.

Час спустя социальный работник из бардтаунского Центра позвонил Золе и сообщил, что ее семья находится на пути в Дакар. Это был рутинный звонок – о депортации родственников было положено сообщать лицу, названному высланными. Хотя Зола и знала, что это должно вот-вот случиться, новость она восприняла тяжело. Поднявшись на один этаж, она сообщила ее Марку с Тоддом, и те битый час пытались ее утешить. Потом решили совершить долгую прогулку и где-нибудь позавтракать.

Печальная получилась трапеза. Зола, поглощенная тревожными мыслями, так и не прикоснулась к еде. Тодд и Марк были искренне озабочены судьбой ее семьи, но бо́льшую часть ночи они не спали, терзаясь собственными неприятностями. Даррелл Кромли подал иск гораздо быстрее, чем ожидалось. По их следу уже шла Ассоциация адвокатов, несомненно уведомленная либо Кромли, либо этим чарлстонским сукиным сыном Моссбергом. Не то чтобы это имело большое значение, но их маленький фарс закончился. Друзья чувствовали себя подлецами во многих отношениях, но перед клиентами, которых они кинули, – больше всего. Эти люди им доверяли, платили, а теперь оказались обманутыми, и система наверняка сжует их.

Пока они ели, наблюдая за Золой, та снова вынула телефон и уже второй раз позвонила Диалло Ньянгу. Дакар находился в четырех часовых поясах к востоку, и рабочий день там был в полном разгаре. Но ни сам Диалло Ньянг, ни кто-либо еще в его офисе опять не ответил. В счет пяти тысяч долларов предварительного гонорара, которые Зола перевела ему несколько недель назад, Ньянг обещал встретить ее семью в аэропорту, организовать для них временное жилье и – самое важное – уладить дело с властями. Он утверждал, будто является специалистом по иммиграционным проблемам и отлично знает, что делать. То, что она не может до него дозвониться, приводило Золу в бешенство.

При том, сколько народу их искало, возвращаться в квартиру было не лучшей идеей. Пройдя несколько кварталов, они нашли кафе «Старбакс», купили кофе, открыли свои ноутбуки, вошли в Интернет и снова принялись листать Белые страницы. Поиск новых липовых клиентов чуть-чуть отвлек их от печальных мыслей.

По мере того как монотонно тянулся полет, пассажиры немного расслаблялись и становились разговорчивее. Почти все говорили, что у них есть друг или родственник, который ждет их на земле, хотя не могли скрыть неуверенность. Никто даже не притворялся, что испытывает оптимизм. Все они долгое время отсутствовали на родине и не имели никаких действующих документов и удостоверений личности, по крайней мере сенегальских. Тем, у кого были поддельные американские водительские права, приказали их сдать. Дакарская полиция была печально известна своей суровостью по отношению к возвращающимся. Их отношение сводилось к простой сентенции: если вы не хотите здесь жить, то и вы здесь никому не нужны. США вас выгнали, тут вас тоже никто не ждал. Зачастую с вернувшимися обращались как с изгоями. Жилье и работу найти было трудно. Хотя многие их соотечественники сами мечтали уехать в США или Европу, к тем, кто попробовал и потерпел неудачу, относились презрительно.

У Абду и Фанты были родственники, разбросанные по стране, но на них они не могли положиться. В течение многих лет их контакты сводились к тому, что эти разнообразные родственники, кузены с кузинами, требовали, чтобы Абду и Фанта помогли им нелегально въехать в США. Абду и Фанта не имели такой возможности, да и не хотели в это втягиваться, потому что для них, живших без документов, это было опасно. Зачем рисковать собственным разоблачением, помогая другим?

Теперь помощь понадобилась им самим, и не нашлось никого, кому они могли бы довериться. Зола поручилась, что Диалло Ньянг заранее получил гонорар и позаботится о них. И они истово молились, чтобы он помог им.

Они летели сначала навстречу дню, потом – снова ночи. Через одиннадцать часов полета и еще двух выдач коричневых пакетов с едой самолет начал снижаться в Дакаре, и атмосфера на борту снова сделалась гнетущей. Полет завершился за полночь, после двадцатичетырехчасового приключения, о котором никто из них не просил. Самолет подрулил к главному терминалу и остановился у дальнего из длинной цепочки выходов. Двигатели заглохли, но двери оставались закрытыми. Представитель СИТК объяснил, что внутри аэровокзала они будут с рук на руки переданы сенегальским властям и выйдут из-под юрисдикции США, после чего пожелал им удачи.

Когда двери наконец открыли, пассажиры подхватили свои мешки и неохотно покинули самолет. Внутри их препроводили в открытую зону, отделенную от главного зала цепью полицейских в форме. Полицейские были везде, и ни один из них не проявлял ни малейших признаков дружелюбия. Какой-то чиновник в костюме лающим голосом начал выкрикивать инструкции на французском – официальном языке Сенегала.

Когда их арестовали четырьмя месяцами раньше и впереди замаячила депортация, Абду и Фанта стали говорить друг с другом на родном французском. После двадцати шести лет стараний избегать этого языка и трудных усилий освоить английский поначалу это оказалось непросто. Но в конце концов язык вернулся, и, пожалуй, единственным положительным моментом в их заключении оказалось это возвращение к языку, который они любили. Бо, однако, никогда не слышал французского дома, и никто не поощрял его изучать этот язык в школе. В первое время он не мог сказать на нем ни слова, однако пребывание в Бардтауне послужило мощным стимулом. Через четыре месяца, в течение которых общался с родителями только по-французски, Бо обрел кое-какие знания.

Однако официальные лица говорили очень быстро и употребляли много незнакомых слов. Большинство беженцев родной язык подзабыли и с трудом понимали их речь. Оформление началось после того, как полицейские ознакомились с сопроводительными документами из США. Один из офицеров жестом велел Маалам подойти и начал задавать вопросы. Из какой части Сенегала они происходят? Когда уехали? Почему уехали? Где работал Абду до отъезда из Сенегала? Как долго они жили на территории США? Остались ли у них там родственники? Есть ли родственники в Дакаре или другом городе или в деревне? Где они собираются жить? Вопросы были болезненными, а ответы воспринимались с издевкой. Несколько раз офицер предупредил Абду, что лучше отвечать правдиво. Абду заверил его, что ничего не скрывает.

Бо заметил, что остальных возвращенцев провожают в дальний конец зала, в зону ожидания. Счастливчиков отпускали на попечение встречавших их друзей или родственников.