Префект - Аластер Рейнольдс

Стены изоляционного отсека представляли собой соты из плотно прилегающих серых панелей. Освещалось сразу несколько панелей, но эта световая мозаика постоянно менялась, чтобы узник, парящий в невесомости, не сориентировался. Колени у груди, пальцы сцеплены на щиколотках – при освещении, исключающем даже намек на тень, Клепсидра напоминала двухмерную аппликацию. Казалось, она без сознания, хотя общеизвестно, что обычный для млекопитающих сон сочленителям не нужен.

Дрейфус прошел через перегородку, но женщина никак не отреагировала на его присутствие, и он негромко откашлялся.

– Клепсидра, это я.

Она повернула гребенчатую голову. Ее глаза тускло блестели в приглушенном свете отсека-пузыря.

– Сколько времени прошло?

Вопрос огорошил Дрейфуса.

– С тех пор как вас перевели сюда из клиники Мерсье? Пара часов.

– Я снова теряю счет времени. Скажи вы «пара месяцев», наверное, поверила бы. – Она скорчила гримасу. – Не нравится мне это место. Такое ощущение, что здесь призраки живут.

– Наверное, вам очень одиноко.

– Нет, просто не нравится тут. Место настолько глухое, что мерещится всякое. Вроде вижу что-то краем глаза, а поворачиваюсь – ничего нет. Даже в недрах астероида такого не было.

– Извините меня, – проговорил Дрейфус. – Я нарушил протокол: допустил вас на «Доспехи», не подумав о наших стратегических тайнах.

Ноги и руки Клепсидра вытянула по-кошачьи неспешно. В отсеке-пузыре со звукопоглощающим покрытием у ее голоса появился металлический тембр.

– Вам за это достанется?

Дрейфус улыбнулся ее заботливости.

– Вряд ли. Знавал я проблемы серьезнее процедурных нарушений. Тем более вреда никакого нет. – Дрейфус наклонил голову. – Действительно ведь нет?

– Я видела многое.

– Не сомневаюсь.

– Многое, но это ничуть меня не заинтересовало, – проговорила Клепсидра и добавила: – Наверное, вам станет легче, если скажу, что спрятала эти секреты на много уровней глубже сознательных воспоминаний. Просто забыть не могу: у нас нет такой способности. Но вы считайте, что я забыла.

– Благодарю вас, Клепсидра.

– Но ведь этим дело не кончится? Вы мне, может, поверите, а другие – нет.

– Я прослежу, чтобы поверили. Вы защищенный свидетель, а не пленница.

– Однако свободы передвижения лишена.

– Мы опасаемся, что вас убьют.

– Это уже моя проблема, верно?

– Нет, поскольку мы считаем, что вы можете сообщить немало полезного.

Дрейфус остановился в паре метров от висящей в воздухе Клепсидры. Прежде чем войти в пузырь, он снял все оружие и средства связи. Сейчас Дрейфус вдруг понял, что в недоступной для следящих устройств зоне остался наедине с роботогуманоидным гибридом, способным с легкостью его убить. Вскрытие мертвых сочленителей показало: мышечные волокна у них как у шимпанзе, отсюда физическая сила в пять-шесть раз больше человеческой. Клепсидра, может, и ослаблена, но Том не сомневался: при желании запросто его одолеет.

Тревога отразилась у него на лице.

– Я по-прежнему вас пугаю, – тихо проговорила Клепсидра. – Но явились вы безоружным, даже ножа для самозащиты не захватили.

– Ну, ядовитое остроумие-то при мне.

– Теперь объясните, чего я должна бояться. Что-то стряслось, да? Что-то очень-очень страшное?

– Страшное началось, – ответил Дрейфус. – Аврорин рывок к господству над людьми. Четыре анклава мы уже потеряли. Наши корабли даже пристать туда не могут: их встречают враждебными действиями.

– Так скоро… Я и не ожидала.

– Когда мы со Спарвером вас разыскали, Аврора наверняка поняла, что «Доспехи» дышат ей в спину. Она решила начать с четырех анклавов, доступ к которым уже получила, а не ждать, когда обновленный софт поставят по всему Поясу.

– Зачем это ей? – удивилась Клепсидра. – Контроля над четырьмя анклавами вы лишились, но ресурсы остальных – у вас, не говоря о собственных возможностях «Доспехов». Бесконечно долго ей не продержаться.

– По-моему, Аврора считает иначе.

– Когда я заглядывала к ней в разум, чувствовала невероятную стратегическую хитрость, непрерывную, как у робота, оценку меняющихся возможностей. Бессмысленные жесты и элементарные ошибки в суждении этому разуму чужды. – Клепсидра сделала паузу. – Напрямую она к вам не обращалась?

– Ни разу. Помимо версии о Нервал-Лермонтовых, мы даже не знаем, кто она такая.

– Вы считаете, Аврора – одна из Восьмидесяти?

Дрейфус кивнул:

– Только все факты говорят, что никто из Восьмидесяти не выжил. Случай с Авророй – один из самых известных. Неужели факты врут?

– А если ее модель была иной? Если отличалась от других некой важной особенностью? Мы следили за исследованиями Кэлвина Силвеста и знаем, что от добровольца к добровольцу он совершенствовал нейронное картирование и параметры моделей. На конечный итог это вроде бы не повлияло. Но вдруг все-таки повлияло?

– Не понимаю. Аврора либо погибла, либо нет.

– Подумайте, префект. После трансмиграции Аврорин альфа-симулякр был в полном сознании. Она знала о семидесяти девяти других добровольцах и тесно контактировала со многими из них. Трансмигранты хотели создать интеллектуальную группу, бессмертную элиту много выше телесного человечества. Но потом Аврора увидела, что с остальными беда: кто застывал, кто впадал в патологический цикл. Аврора испугалась за себя, хотя и подозревала, что она иная, лишенная дефектов, сгубивших ее товарищей. Впрочем, куда больше ее пугало другое.

– Что именно? – спросил Дрейфус.

– Когда сканировали последних из Восьмидесяти, истинная суть экспериментов Силвеста понемногу открывалась массовому сознанию. Кэлвин не улучшал уже доступное благодаря хирургии, лекарствам и наномедам. Он создавал не просто новую форму бессмертия, а новую, усовершенствованную форму существования. Восемьдесят должны были стать не только нестареющими и неуязвимыми, а самыми быстрыми, умными, с практически неограниченными возможностями. В сравнении с ними сочленители казались бы сущими неандертальцами. Префект, догадываетесь, что случилось дальше?

– Общественный протест?

– Возникли группы, требующие ужесточить контроль над Восьмьюдесятью. Они хотели, чтобы подопечных Силвеста окружили брандмауэрными вычислительными архитектурами, проще говоря, чтобы умы заперли в клетки. Радикалы требовали заморозки альф, чтобы досконально изучить их природу и лишь потом включить смоделированное сознание. Самые непримиримые требовали уничтожить Восемьдесят, словно компьютерные симулякры угрожали цивилизованному обществу.

– Но протестующие ничего не добились.