Синее пламя - Дмитрий Воронин

— Ты в этом уверена? — Денис с явным сомнением покачал головой. Мнение сумасшедшего мага, свихнувшегося от одиночества и злобы, вряд ли можно было бы считать истиной в последней инстанции. К тому же эта сволочь убила Тернера, и потому Жаров просто на уровне подсознания не мог заставить себя признать правоту Ульрихо дер Зоргена. Пусть и в том, в чем вряд ли кто разбирался лучше старого колдуна, прожившего тысячу лет.

— Я все перепроверила десять раз. — Она вздохнула, опустилась в кресло и протянула руку к бокалу. Сделала крошечный глоток, причмокнула… — В этот раз твое вино удалось, как никогда.

— Спасибо… Так вот, Зорген потратил века на то, чтобы найти решение. Возможно, есть другое, более простое, и он не наткнулся на него просто потому, что не там искал.

Она выглядела усталой, под глазами пролегли темные круги, и даже кожа посерела, давно не встречаясь с лучами ласкового солнца. Денис понимал, что она слишком много работает, изводит себя, стараясь найти выход, которого, возможно, нет. Если так пойдет дальше, то скоро от блистательной Таяны останется только бледная тень… Может, стоит смириться с судьбой и просто жить — есть, спать? Читать книги, не лихорадочно перелистывая страницы, водя пальцем по строкам, а просто ток — для удовольствия.

Или, наконец, разобраться в собственных чувствах друг к другу.

Денис вновь и вновь задумывался над тем, что происходит между ним и Таяной. Она любила его — он видел это и раньше, но то ли не мог, то ли боялся в это поверить. А сам… долгое время он видел в Таяне просто спутницу, друга — но постепенно все стало меняться. Когда ее не было рядом, со всех сторон наползали одиночество и тоска… А потом Тэй снова оказывалась рядом, и на душе становилось тепло и солнечно.

Жаров чувствовал себя виновным в том, что не сумел удержать ее, не сумел остановить там, у портала, что вел в эту башню. Тогда она не оказалась бы запертой в этой проклятой башне навсегда. Мысль о том, что сейчас вокруг них находится бесконечное собрание древней мудрости, считавшейся давно утраченной, поначалу приводила в восторг — но шли дни, складывающиеся в месяцы, и постепенно становилось ясно, что знания ушедших поколений мертвы, если их не к чему применить.

Теперь он понимал, почему Зорген столь отчаянно рвался выбраться из башни, вырваться любой ценой. Человек не создан для одиночества, его разум не в состоянии вынести отсутствие общения — воспаленный мозг начинает искать лазейки, стремясь выбраться из тупика, в который попал. Начинает придумывать себе собеседников, наделяя их все более и более реальными чертами. Постепенно сам верит придуманному, все с большим и большим жаром. Так сошел с ума Зорген, не в силах выбраться из плена собственных иллюзий, куда более надежного плена, чем сияющие стены затерянной меж мирами башни.

Но есть нечто такое, что может заставить даже каменные стены раздвинуться до пределов огромного мира. Нечто, доступное лишь двоим… когда они сами превращаются друг для друга в целый мир, огромный, неисследованный и прекрасный. Странное, восхитительное и мучительное состояние, которое нельзя передать одним коротким словом «любовь», нельзя объяснить, описать и во множестве толстых томов. Его можно только ощутить…

— Ритуал, который позволит пробить выход в обычный мир, требует невероятно много магической силы, — продолжала Таяна, не замечая, что Денис погружен в свои мысли. — Не знаю, в чем этот ритуал состоит, Зорген лишь упомянул о том, что нашел решение в одной из книг… но даже если найти это описание, оно не слишком нам поможет. Будь у нас «Синее Пламя», я смогла бы открыть путь. Но кристалла нет, он был единственным, все остальные схроны, что мне удалось отыскать, не вместят в себя и сотой доли нужной энергии. Да и имей я кристалл… Зорген веками стягивал в него Силу, он почти уничтожил свой родной мир ради этого.

— Значит, нужно найти иной путь, — пожал плечами Денис. Он даже не очень прислушивался к тому, что говорила девушка — просто любовался ею. Даже сейчас, уставшая, осунувшаяся, она была все равно прекрасна.

— Мы будем искать его. Мы… мы найдем, я уверена.

— Найдем.

Он накрыл ее руку своей широкой ладонью, и оба замолчали, глядя друг другу в глаза. И Жаров видел в этих красивых, чуть усталых, чуть печальных глазах огромный, необъятный мир, созданный для двоих.

Ноэль-де-Тор, Шпиль Познания. Где-то между мирами

Небо было затянуто дымом. Жирные черные клубы поднимались вверх, и внизу, у их основания, бушевало пламя. Горело все, что могло гореть, — уже никто не старался потушить пожар, среди всепожирающего огня остались лишь трупы… Мингские войска отошли — ни латы, ни одежда не спасали от жара и удушливого дыма. Очередной — какой уж по счету — штурм был отбит.

Стены Замка, сложенные из светлого камня, теперь стали черными. И не только они — казалось, все вокруг окрасилось в разные оттенки серого, от пепельного до почти сходного с ночным небом. Копоть оседала повсюду, она была на лицах, на волосах, на одежде… в еде и питье, на земле и на оружии. Люди дышали с трудом, часто закрывая рты влажными тряпками, немного защищавшими от удушливого дыма, и шепотом молили всех, кто готов был услышать мольбу, о ветре. Или о дожде… Но небо — там, высоко, за черной пеленой — было чистым, только вот лучи солнца едва-едва пробивались к обожженной земле.

Шенк, грязный, закопченный, напряженно вглядывался вниз, в груду сваленных тел, принадлежавших не так давно живым штурмовикам, пытавшимся взобраться на стены. Катапульты забросали уцелевшие дома города кувшинами с горючей смесью, разделив имперцев на тех, кто уже успел подобраться к стенам вплотную, и тех, кто ждал своей очереди. А потом вниз хлынули потоки смолы и кипятка, посыпались камни и бревна, сшибая лестницы, превращая живых людей в комки изуродованной, обожженной или обваренной плоти. Те же, кто все-таки сумел преодолеть двадцать метров тяжелых камней, сумел подобраться к защитникам на расстояние удара, теперь тоже лежали внизу — изрубленные топорами, пронзенные мечами, утыканные стрелами.

И этот штурм, как и предыдущие, стоил Ордену дорого… Более трех сотен солдат уже не возьмут в руки оружие. Кто-то — никогда, кто-то — в обозримом будущем. То, что имперцев погибло впятеро больше, являлось слабым утешением…

Сейчас вокруг бурлила обычная для осажденной крепости суета. Вниз сносили раненых — пятерым помог Шенк, но почувствовал, что еще немного, и он свалится без чувств. Синтия заметила это, оттолкнула — мол, ты свое дело сделал, теперь эти пятеро, самые тяжелые, наверняка выживут. На стену поднимали бревна, корзины с камнями — этого добра было много, мингские катапульты и требучеты обстреливали Замок почти непрерывно. В ответ тоже летели валуны, но сквозь клубы дыма трудно было точно навести катапульту на цель — мингам проще, по огромному замку не промахнешься.