Лишнее золото. Наедине с мечтой - Игорь Негатин

— Два заложника с двумя заложниками, — уточнил я и кивнул в сторону наших хозяев.

— Все лучше, чем под пулями бегать.

— Хотите еще кофе? — спросил Мильтон.

Через несколько часов мы получили вызов по рации и откланялись. Оскар проводил нас до самого выхода и долго хлопал глазами. Видимо, он так и не понял до конца, что произошло сегодня ночью. Мы с Полем забрали его джип и отправились в сторону «завода». Шериф любезно решил нас проводить, чтобы не возникло проблем с его парнями, которые дежурили на улицах. Что и говорить — ребята немного нервничали. И чем ближе мы подъезжали к окраине, тем сильнее чувствовалась эта нервозность. Знакомое мне чувство. Чувство, что опасность находится совсем близко. Кажется, что в горле что-то дрожит и переливается еще не рожденным криком.

У ворот поместья уже горели две машины. Их подогнали к воротам изнутри, заперев таким образом выезд, и подожгли. Надо понимать, что это было сделано на тот случай, если бы у нас в Полем ничего не вышло. Разумно.

Мы связались по рации с Тревельяном, и после некоторой заминки нас завернули к воротам, выходящим на берег. Там уже обосновался десяток парней из той самой разведывательной группы, с которой мы штурмовали Лох-Ри. Их командир был контужен и громко орал, пытаясь объяснить положение дел в захваченном поместье. Судя по выстрелам и хлопкам гранатных разрывов, там еще активно воевали.

— Вот туда, — он махнул куда-то вглубь территории, — туда лучше не соваться! Парни еще не разобрались с одним пулеметчиком. Он, сука такая, воюет, будто бессмертный!

— Не переживай, не сунемся.

— Что?! — Он поморщился. — Я не понял!

— Забудь!

Потом была небольшая заварушка, в которой мы с Полем успели поучаствовать, и перестрелка у ангара. Увольте меня описывать эти переделки. Я и без того устал как собака. Наш Снупи прав — мне далеко не двадцать, чтобы участвовать во всех штурмах и заварушках. Сыт по горло. Уже начинало светать, когда мы с Полем вышли из боя и оказались в одном из зданий, захваченных парнями Эдварда.

Здесь, в одной из комнат на первом этаже, был организован медицинский пункт. Сюда сносили раненых, пострадавших при штурме. Некоторые приходили сами. Один молодой парень с невидящими от боли глазами просто ввалился в прихожую, зажимая руками рану на животе. Если бы сам не видел, то никогда не поверил, что с такими повреждениями еще можно ходить. Этот боец почти дошел, но вдруг ослаб и повис на руках подскочившего к нему санитара. Его сразу переправили куда-то в другую комнату.

Под ногами противно хрустели осколки разбитого стекла, валялись обломки мебели и перекатывались блестящие гильзы. Снаружи тянуло дымом. Этот запах гари, сгоревшего пороха и сладковатый вкус крови, висящий в воздухе, — не самый лучший в мире аромат. Вы уж мне поверьте.

Подошел к окну и посмотрел в сторону берега. Там догорала шхуна. Судя по всему, ее расстреляли из гранатометов. Она уже сильно накренилась на правый борт, и надо понимать — скоро пойдет на дно. Крепкая посудина. Живучая.

— Карим!

— Что еще? — обернулся я.

— Принимай важного гостя! — Снупи хмыкнул и втолкнул в комнату человека, чьи руки были закованы в наручники. Судя по всему, брали его аккуратно и почти не помяли. Так, слегка… морду разбили немного.

— Какие люди — и без охраны… — протянул я.

Передо мной сам Лучиано Барги. Через пятнадцать минут толстяк сидел на стуле и молчал. Одна из деревянных ножек была сломана, но Лучиано сидел так осторожно, что даже дышал через раз. Видимо, боялся шелохнуться, чтобы опять не нарваться на оплеуху от меня или от Тревельяна. Кто-то из наших парней заехал Барги прикладом в голову и сильно разбил лоб. Кровь уже немного подсохла, но выглядел бывший лицедей не лучшим образом. Брючина на бедре была разрезана, и под ней белел бинт, испачканный кровью.

Мы с Эдвардом Тревельяном стояли напротив него и молча курили. Снупи после всех наших приключений совсем забыл про идею бросить и дымил безостановочно «пулеметом» — одну сигарету за другой. Снаружи раздавались сухие одиночные выстрелы. Иногда они переплетались с короткими очередями, но перестрелка быстро захлебывалась, и все опять затихало.

Бой подходил к концу. Парни зачищали окрестности от выживших и спрятавшихся по углам бандитов. Десять минут назад над лагерем еще хрипел мегафон. Бандитам предлагали сдаться, обещая сохранить жизнь. Может, кто-то и сдался, не знаю. Я не интересовался.

Совсем близко хлопнул гранатный разрыв и раздалось несколько автоматных очередей. Еще один взрыв, чей-то крик… Басовито рявкнул пулемет, подтверждающий полномочия наших бойцов. Сейчас они начнут окончательную зачистку и пленных брать не будут. Все правильно — раньше надо было сдаваться. Когда просили вежливо, по-хорошему. Барги покосился на разбитое окно и вздохнул.

— Имя, фамилия? — процедил Эдвард.

— Марио Манчини… — осторожно начал Лучиано, но не успел закончить. Раздался сочный звук удара — и Барги завалился на пол.

— Встать! — командую я.

Итальянец с опаской косится на Тревельяна, но тем не менее встает. Он не успевает устроиться на стуле, как Снупи опять повторяет свой вопрос:

— Имя, фамилия?

— Вы меня с кем-то путаете…

— Может, с Лучиано Барги? — усмехнулся я.

— Вы ошибае… — начал он, но опять рухнул на спину и ударился головой в стену.

— Погоди, Снупи, — поморщился я, наблюдая, как Эдвард потирает кулак и примеряется, куда бы еще врезать по этому жирному телу.

— Чего там говорить?! Давай ему уши отрежем?

— Злой ты. Вы с Полем какие-то нервные, — вздохнул я, — так и норовите что-нибудь сломать или отрезать. Скромнее надо быть в желаниях и достигать цели более простыми методами. Например, вот так. — Я подошел и врезал ботинком по раненому бедру.

Барги завыл от боли и попытался отползти в сторону.

— Так тоже можно, — хмыкнул Тревельян и весело оскалился.

— Ты как, говорить-то можешь? — мирно спросил я у Барги.

Итальянец скривился, поднял руки, закованные в наручники, и попытался стереть кровь с разбитой губы. Если учесть, что у него вся морда в крови, то выглядело это интересно. Даже смешно немного.

— Да…

— У нас есть множество вопросов насчет твоей прошлой жизни.

— Разве вы не из Ордена?

— Вот он, — я кивнул на Эдварда, — из той самой орденской группы, которая отстреливает таких шакалов, как ты. И делает это без суда и следствия. Хочешь сразу с ним пообщаться или ответишь на мои вопросы?

— Да…

— Не слышу!

— Что вы хотите узнать?! — Он побледнел.

— Хочу знать… — Я поставил перед ним стул и уселся верхом. — Хочу знать, как погибла съемочная группа фильма «Наедине с мечтой».