«Кухня» НКВД - Николай Семенович Черушев

Пахомовича отменить, а дело о нем прекратить за отсутствием состава преступления, т. е. по п. 5 ст. 4 УПК РСФСР.

Военный прокурор отдела ГВП

капитан юстиции (Назаров)

Согласен:

Помощник Главного военного прокурора

подполковник юстиции (Камышников)

28 марта 1956 года»[67].

Определением Военной коллегии от 12 мая 1956 г. Петр Пахомович Ткалун был посмертно реабилитирован.

«Кухня» НКВД

Целесообразно, видимо. дать небольшую справку об Особом отделе отделе ГУГБ НКВД СССР, его руководителях и следователях, которые «выбивали» от подследственных так называемые признательные показания (в нашем случае М.С. Ямницкий – у И.Н. Дубового, З.М. Ушаков – у П.П. Ткалуна), «фабриковали» протоколы допросов, заставляя узников подписывать их. В тех случаях, когда подследственный сопротивлялся, отказываясь подписывать сфальсифицированные протоколы, его пускали на второй или третий круг «перевоспитания». В описываемый нами период Особый отдел (отдел контрразведки) ГУГБ НКВД СССР возглавляли последовательно комиссар госбезопасности 2-го ранга И.М. Леплевский, комиссар госбезопасности 3-го ранга Н.Г. Николаев-Журид, комбриг Н.Н. Федоров. Несколько позже их тоже обвинили в заговорщической деятельности (в системе НКВД) и расстреляли (И.М. Леплевский арестован 26 апреля 1938 г., осужден к ВМН 28 июля 1938 г.; Н.Г. Николаев-Журид был арестован 25 октября 1938 г., осужден к ВМН 3 февраля 1940 г.; Н.Н. Федоров арестован 20 ноября 1938 г., осужден к ВМН 3 февраля 1940 г. Все три названных лица до сих пор не реабилитированы).

О той обстановке, что царила в этом отделе, некоторое представление дают выписки из справок по делам Н.Н. Федорова, З.М. Ушакова, М.П. Фриновского.

«Федоров (Николай Николаевич, 1900 г. рождения) арестован 20 ноября 1938 года по мотивам того, что являлся участником заговорщической организации, существовавшей в органах НКВД, и проводил вредительскую деятельность в оперативной работе.

В принадлежности к контрреволюционной организации Федоров виновным себя не признал. На предварительном следствии он в этом изобличался показаниями арестованных в тот период времени Ежова, его заместителей Фриновского и Евдокимова, показаниями бывшего наркома внутренних дел УССР Успенского, а также арестованных бывших работников НКВД Матузенко и Красовского.

Вопросы, связанные с необоснованным привлечением к ответственности некоторых командиров и политработников Красной армии и обвинении их в тяжких государственных преступлениях, которых они не совершали, при расследовании дела Федорова специально не поднимались и не исследовались, однако в деле Федорова имеется ряд его показаний и писем, свидетельствующих о произволе и беззаконии, творившихся в 1937–1938 гг. в Особом отделе ГУГБ НКВД, начальником которого в последнее время он работал.

Так, в своих собственноручных показаниях Федоров писал, что когда им был принят в 1938 г. отдел, то арестованных было около 1000 человек, из них половина арестована в 1937 г., что на несколько сот человек не было протоколов допросов, а были кое-где, как выразился Федоров, «эти знаменитые собственноручные записи», что почти все арестованные были обезличены, что никакого руководства периферией не было, а про агентурную работу, как заявил Федоров, и говорить нечего.

Далее Федоров показал, что при бывшем начальнике Особого отдела ГУГБ Николаеве следствие велось «преступно безобразно», что считалось нормальным, когда на допрос заходили «на огонек» или «помочь» товарищу, ведущему дело, что внимание отдела было направлено на так называпемые «эффективные» дела на больших людей, которыми интересовался Ежов, что поэтому в отделе велись дела на крупных гражданских лиц Яковлева, Эйхе и Гринько, не имевших отношения к армии; что, возглавляя Особый отдел, он (Николаев) называл своих подчиненных начальников отделений «труппой», что называл он их так не случайно, так как в отделе ряд лиц оказались врагами народа, что сам заместитель наркома Фриновский, характеризуя Николаева, называл его «дирижером» и «директором труппы» Особого отдела, а главными актерами он называл Ямницкого, Ушакова, Листенгурта, Агаса, Рогачева и других, что Ушакова Фриновский назвал «липачом», однако, несмотря на это, как показал Федоров, Николаев, Ямницкий, Ушаков, Агас, Рогачев меньше чем чем за год получили по два ордена и что не было случая, чтобы кто-либо из работников Особого отдела за допущенные извращения был наказан; что к целому ряду показаний, добытых указанными лицами у арестованных Булина (до ареста – заместителя начальника Политуправления РККА, армейского комиссара 2-го ранга. – Н.Ч.), Ткалуна и др., отношение было подозрительное, а в НКО просто не верили ряду показаний арестованных Дыбенко (до ареста – командующего войсками Ленинградского военного округа, командарма 2-го ранга. – Н.Ч.), Левандовского (до ареста – командующего Приморской группой войск ОКДВА, командарма 2-го ранга. – Н.Ч.), Хрипина (до ареста – командующего авиационной армией особого назначения, комкора. – Н.Ч.), Орлова (до ареста – начальника Морских сил РККА, флагмана флота 1-го ранга. – Н.Ч.) и отчасти Белова (до ареста – командующего войсками Белорусского военного округа, командарма 1-го ранга. – Н.Ч.), что особенное недоверие было к показаниям, которые «брали от арестованных Ямницкий, Ушаков и Листенгурт».

К делу Федорова приобщено его подлинное письмо на имя Фриновского, когда последний находился в командировке (на Дальнем Востоке. – Н.Ч.), где он указывает, что арестован Дмитриев, бывший работник НКВД на Урале, который, как заявил Федоров, много натворил на Урале и сейчас пишет показания, что во время арестов на Урале у Дмитриева было мало поляков, но для того, чтобы увеличить их число, он отдавал приказания арестовывать всех, у кого фамилия оканчивается на «ский», что в аппарате НКВД по этому поводу острят и говорят, что если бы он (Фриновский) в это время был на Урале, то мог бы попасть в список подлежащих аресту.

Кроме того, в этом письме Федоров называет ряд других арестованных и указывает, кто и какие признательные показания и по какому вопросу пишет, а также заявляет: «Если бы знал материал на Смирнова (имеется в виду П.А. Смирнов – бывший начальник Политуправления РККА и нарком Военно-Морского Флота СССР, армейский комиссар 1-го ранга. – Н.Ч.), держал у себя в шкафу и не реализовывал бы, ей-богу!»

Во втором подлинном письме на имя того же Фриновского, которое так же, как и первое, приобщено к его делу, Федоров писал, что арестован Федько (командарм 1-го ранга, заместитель наркома обороны. – Н.Ч.), который накануне ареста написал письмо тов. Сталину… а после ареста, как указывал в письме Федоров, Федько написал на имя Ежова заявление, в котором назвал 15 человек и среди них новых, неизвестных им (органам НКВД) лиц. Называя в письме такое поведение Федько «провокационным», Федоров далее пишет, что после того, как Федько не подтвердил на очных ставках с Егоровым (до ареста – начальник Генерального штаба РККА, первый заместитель наркома обороны СССР, Маршал Советского Союза. – Н.Ч.), Хорошиловым (до ареста – заместитель начальника Управления по командно-начальствующему составу РККА, комдив. – Н.Ч.), Урицким (заместитель командующего войсками Московского военного округа,