Могильщик кукол - Петра Хаммесфар

Пауль смирился и, как всегда, уступил Антонии. Он помог ей затащить сопротивляющегося Бена в машину, на место рядом с водителем. После того как Антония отъехала, Пауль снял листы с тела Урсулы Мон и разбросал их повсюду.

Позже листья со следами крови, разбросанные в воронке, заставили и нас изрядно поломать голову. Но мы не долго гадали. Выглядело так, словно раненая девушка металась по воронке. И мы решили, что Урсула Мон изо всех сил старалась убежать от своего мучителя.

Случай нападения на душевнобольную девушку с нанесением тяжелых ранений, впервые привел меня в деревню. В противоположность событиям лета 95-го года в августе 87-го имелись очевидные доказательства состава преступления. Меня и моего молодого коллегу Дирка Шумана сразу уведомили о случившемся. В начале десятого вечера мы подъехали к воронке. К этому времени Урсула Мон уже давно лежала на операционном столе, а Бен находился в ванне.

Лишь спустя девять лет я узнала, что Труда тут же засунула измазанный кровью спортивный костюм Бена в стиральную машину. К счастью, когда Антония привезла Бена домой и объяснила Труде ситуацию, Якоба еще не было дома. Мы так тогда и не узнали, что Бен находился в воронке. В 1987 году я даже не знала о его существовании.

Андреас и Пауль Лесслеры дали весьма скудные показания, но подвергать их сомнению не было причин. Андреас охотно рассказал о свидании с Сабиной Вильмрод и описал свой обратный путь домой, проходивший вдоль воронки. Пауль, как и желала Антония, в показаниях упомянул рокот мотора.

Мы исходили из того, что Андреас Лесслер своим появлением обратил преступника в бегство. Между грудами обломков и зарослями он мог незаметно улизнуть через другую сторону воронки. Затем подождал в машине, пока Андреас не скроется из виду. Платье девушки мы обнаружили только на следующий день под слоем выкопанной земли, рядом с неглубокой ямой. Орудия преступления, как и самого преступника, мы так и не нашли.

На основании показаний и осмотра места преступления дело представлялось нам следующим образом: увидев Урсулу Мон на рыночной площади, преступник выбрал момент, когда их никто не видел, и усадил девушку в машину. Увез ее с площади, приблизился к воронке с противоположной стороны, что имело свои преимущества, так как машина там оставалась незамеченной, а следы колес невозможно было различить. Дорога на противоположной стороне воронки, по сравнению с той, какой обычно пользовались, находилась еще в плохом состоянии.

Единственный риск для преступника состоял в том, что ему пришлось проехать мимо двора Лесслеров, как по дороге туда, так и обратно. Но Антония, что соответствовало фактам, шума проезжающей машины не слышала. Она занималась хозяйственными делами в доме. Пауль и Ахим Лесслеры работали в свинарнике и тоже ничего не заметили. Но обычно и не обращали внимания, если поблизости проезжала машина.

Крики Урсулы Мон невозможно было услышать из-за более чем километрового расстояния. На полях, окружающих воронку, в тот день никто не работал. Никаких свидетелей! Теоретически такой благоприятной ситуацией мог воспользоваться только некто, знакомый с условиями жизни в деревне и хорошо ориентирующийся на местности.

После показаний Пауля и Андреаса Лесслеров мы отбросили возможность того, что Урсула Мон сама дошла до воронки и там повстречалась с преступником. Хотя времени для такого длинного пешеходного марша у нее хватало. Между ее исчезновением во второй половине дня и обнаружением прошло несколько часов. И нигде не была отмечена та деталь, что в приемной врача девушка играла с пластиковой игрушкой из ярмарочного пакета с сюрпризом, так удивившей в тот вечер Труду.

Полностью исключалось, что Бен где-то просто нашел головоломку. И едва ли он сам мог догадаться, что шарики нужно закатить в лунки. Но мелочи всегда легко забываются. И они бессильны против лжи, когда та столь убедительно звучит.

Когда много лет спустя Антония рассказала наконец правду, я с растерянностью ее спросила:

— Что вы при этом думали?

— Я хотела оградить Труду от волнений, — ответила она. — В деревне постоянно возникали слухи. Я подумала, что если полиция займется Беном…

— А вы не подумали о местных девушках? — спросила я, когда она прервалась на середине предложения.

Антония промолчала, сделала беспомощный жест и затем начала плакать. Я, как сейчас, вижу ее заплаканное лицо.

В то время, когда Якоб пытался узнать у Хайнца Люкки что-либо о пребывании молодой американки с фатальным именем, Труда, скрестив руки, сидела за кухонным столом. После того как Якоб уехал, Бен сразу отправился в свою комнату, снова лег на живот, отвернув лицо к окну. И Труда знала, почему он избегает ее общества.

Если бы внутри ее не иссяк весь запас слез, она смогла бы, наверное, поплакать. Так мало оставалось надежды, что он простит ей раны на спине, как до сих пор прощал ей все, потому что она была единственным человеком, кто намазывал ему маслом кусок хлеба, мыл зад и застегивал рубашку.

Посидев некоторое время и ощутив, что тяжесть, давившая на сердце, опустилась немного глубже, она вышла из дома через подвал, надела резиновые сапоги, взяла вилы и пошла в свинарник, чтобы немного отвлечься за работой.

Но теперь, по сравнению с прежними временами, когда в свинарнике было полно животных, с двумя свиньями у нее было совсем мало работы. Животные, доверчивые, как собаки, терлись о ее ноги и толкали рылом. Труда рассеянно погладила одну, другую жирную спину и дала волю своим мрачным мыслям.

— Наверное, он что-то нес на спине, — сказала она не то себе, не то свиньям.

И кто-то ее голосом ответил:

— Конечно, он кое-что нес на спине. Тело, истекавшее кровью.

Такое ощущение, что кроме свиней еще кто-то присутствовал в свинарнике. Стоял вплотную у Труды за спиной, так что она не могла его видеть. И пользовался ее голосом.

— Я так не думаю, — возразила ему Труда. — Это было что-то небольшое. Если бы он нес женщину, рубашка испачкалась бы и спереди, и на рукавах. Но в тех местах она была чистой, брюки тоже. И на куртке никаких следов. Когда он ее на себя накинул, рубашка, наверное, уже высохла.

Она машинально нагрузила промокшей соломой ручную тележку. Затем пошла к сараю, чтобы принести с сеновала немного свежего сена. Пауль Лесслер ничего не имел против, когда она брала из его запасов. В своем модернизированном свинарнике в подстилках он не нуждался.

Труда поднялась по лестнице и обратила внимание на какое-то темное пятно на деревянных балках у люка. Только приподняв в самом дальнем углу сарая несвязанную кучу соломы, она поняла, что это. Прикрытый соломой, лежал рюкзак из темно-синего перлона, такой же жесткий от крови, как рубашка на спине Бена.

Труда забыла про свиней, стоящих на голом бетонном полу. Заскорузлый от крови вещевой мешок отнял у нее последнюю надежду. Рюкзак оказался большим, но не настолько, чтобы в нем можно было транспортировать человека, во всяком случае целиком. Отдельными частями, подумала Труда, почувствовала горячее удушье в горле и мысленно увидела отрубленные пальцы, ноги вперемешку с разрезанными на куски частями туловища и внутренностями.