Смертельные игры Пустоши. Узница - Натали Палей

— Еля, больше жизни... — Майстрим нависал над ней, ловя взгляд и каждое слово.

— А сейчас... — Еления слегка улыбнулась, — я тоже люблю тебя, Майстрим, и не хочу, чтобы ты меня отпускал. Больше не хочу. Если ты меня отпустишь, это станет равносильно моему убийству, потому что без тебя я уже не смогу.

Майстрим буквально выдернул её с дивана, сжав в объятиях.

— Моя милая, если бы я хотя бы на сотую долю мог предположить, что всё так может обернуться, я бы никогда, поверь... — Май прижимал к себе Елю, зарываясь лицом в шёлковые медные волосы, чувствуя себя так паршиво, как никогда ещё не чувствовал. 

Он оказался эгоистом, настаивая на том, чтобы Еления вновь впустила его в своё сердце, опрометчиво решив, что против их брака настроены только отец и дядя. А неожиданно оказалось, что недовольных слишком много, и все хотят лишить жизни его любимую девушку. 

— Май, теперь я понимаю тебя, — шептала Еля, обнимая его за талию, с наслаждением подставляя лицо под горячие губы. — Понимаю, почему ты меня преследовал. Понимаю, почему не отпустил. Сейчас я тоже не смогла бы отказаться от тебя. Это невозможно... когда любишь.

— Ты меня любишь, — Май заключил любимое лицо в ладони, внимательно вглядываясь в глаза, полные нежности. — Девочка моя... как же я ждал этого.

Они долго не могли оторваться друг от друга. Он держал в ладонях её лицо, с жадностью целуя всё, что находили губы. Она судорожно цеплялась тонкими пальцами за его плечи, поднимаясь на носочки, чтобы быть ещё ближе. Еле хотелось так много сказать, всё, что чувствовало сердце и лежало на душе. Столько всего накопилось... Но... Громкое покашливание Верховной Фурии вернуло их с небес на землю. Стало больно от сдерживаемых эмоций... она уткнулась лбом в твёрдую грудь, пытаясь с собой справиться. Май бережно обнял её.

— Полагаю, вы остановились на скорой свадьбе, — вздохнула Бердайн, когда они застыли в объятиях друг друга, — а не на расторжении помолвки, — Фурия грустно улыбнулась. — Отлипайте уже друг от друга, поберегите нервы старой больной женщины. Вам осталось подождать неделю.

Еля и Май нехотя отстранились друг от друга. Их взгляды встретились... 

— Я приду вечером, — еле слышно шепнул Май и повернулся к Фурии с уже привычным выражением на лице — бесстрастным. 

Верховная Фурия снова грустно улыбнулась.

— Бoльшинcтвo людeй вeдyт ceбя тaк, кaк бyдтo жизнь — этo чeрнoвик, как будто у них всегда будет возможность потом что-то исправить... переписать... — Бердайн тяжело вздохнула. — Нет! — резко произнесла она, и Еля вздрогнула. — Такой возможности не будет. Никогда и ни у кого. Поэтому, если вы любите друг друга, то приняли правильное решение.  Жизнь oднa, и нужно прожить её так, чтобы потом ничего не нужно было исправлять... И чтобы не сожалеть...

Еля помнила, как, выходя из кабинета, Май на минуту открылся ей, и её укутало уже привычное тёплое облачное покрывало безумной нежности, любви и восхищения. А его прощальный мимолётный взгляд, казалось, говорил: «Осталось совсем чуть-чуть, и мы уже никогда не будем расставаться».

Жизнь одна... а пока они всё время расстаются...

От воспоминаний того дня стало тяжело и на душе, и на сердце. Но ведь была ещё одна встреча... вечерняя... 

Разве после неё мог он в ней сомневаться?

Стало тревожно, — происходящие в последнее время события напоминали Елении отдельные сцены заранее подготовленного спектакля, главный акт которого ещё только должны сыграть. И ведущая партия в этом последнем действии будет отводиться ей. «Прима-балерине театра».

Интуиция вопила об этом. И о жуткой опасности, которая ей угрожает.

Когда Елении на подносе поднесли конверт, она, всё ещё задумавшись, вскрыла его, лишь машинально отметив, что он не подписан. 

Мелькнула неясная мысль о посланиях «невидимок», об опасности таких анонимных писем, вдруг заворочалась интуиция. Но Еления, словно заворожённая, уже доставала из конверта тонкий лист дорогой бумаги для писем, на котором была наклеена из отдельных букв одна фраза: «Ты находишься на чужом месте».

Криста, увидев как подруга вдруг побледнела, требовательно протянула руку к письму.

— Что там? 

Еля резко выбросила руку с письмом в сторону, — она уже почувствовала резкий и едкий запах, который стал исходить от листа бумаги. Название яда закрутилось на кончике языка... они изучали его в университете полиции...

— Кри-с, — с трудом шепнула Еля, стараясь не дышать, отстраняя лист бумаги как можно дальше от изумлённой подруги. — Не... ды-ши... Бе-ги...

С огромными от ужаса глазами Криста увидела, что Еле стало трудно дышать, лицо стало синеть, глаза закатываться, а потом... Еления упала без сознания, судорожно сжимая в пальцах пресловутое письмо.

Криста несколько секунд в ступоре смотрела на лежащую в двух шагах от неё неподвижную девушку. Крик застрял в горле. Тело не слушалось.

Стараясь не впадать в истерику, фурия, наконец, очнулась от ступора, резко поднялась и отошла от письма, подальше от едкого запаха, от которого уже и у неё стала кружиться голова. Еле выговаривая слова и с трудом держась в сознании, Криста отправила перепуганных слуг за мужем и обессиленно опустилась по стеночке на пол. 

Она хотела связаться с Анатолем по фоннору, но её стало сильно трясти, дыхание существенно затруднилось, — настроить артефакт на мужа оказалось не под силу. Криста судорожно сжала фоннор в руке, лихорадочно соображая, что может ещё предпринять. 

Слава богам, Анатоль Мароу находился во дворце. Она точно знала это. И сделает всё возможное, чтобы помочь им. 

Четкая осознанная мысль о трансформации ослепила словно вспышка. Из последних сил Криста призвала магию фурий, — во второй ипостаси легче будет справиться с отравлением.

***

Выяснилось, что письмо, которое достала Еля из конверта, было пропитано сильным ядом, выделяющим испарения, которые вызывают затруднённое дыхание и сердечный приступ, что в течение получаса приводит к летальному исходу. Избежать действия такого яда довольно сложно — необходимо специальное противоядие.

К счастью, у императорского целителя Анатоля Мароу оно оказалось в наличии. По странной случайности он приобрел его всего лишь день назад, когда посещал столичную аптекарскую лавку. Аптекарь так расхваливал противоядие, его редкость и уникальность, что целитель Мароу решил пополнить им свою аптечку. На всякий случай.

Противоядие оказало волшебное действие на бессознательную девушку, и на Кристу, которая уже только чудом держалась в сознании. Через полчаса Еля очнулась. Криста тоже полностью пришла в себя. Обе с жуткой головной болью, сухостью во рту и ощущением, словно по ним проехались телеги, гружённые брёвнами.