Зона для Сёмы–Поинта - Виктор Доценко

Такой негласной валютой в местах не столь отдаленных являлся обыкновенный чай.

Автор хочет напомнить своим Читателям, что в те времена, когда пачку чая можно было официально приобрести в ларьке или магазине колонии лишь в единственном числе, да и то на целый месяц, чай являлся самой ходовой и разменной монетой в местах не столь отдаленных. В то время каждый просто работающий зэк мог отовариться в магазине колонии только на пять рублей в месяц.

За хорошую переработку обязательной нормы хозяин мог добавить к этим пяти рублям еще два рубля. Итого — семь рублей. Если работающий еще и носит повязку, то есть состоит в одной из «красной» секции, старший Кум может добавить еще два рубля. Итого — девять рублей. А если тот же зэк еще и в самодеятельности участвует, то замполит может добавить еще два рубля. Итого — одиннадцать рублей в месяц! Больше одиннадцати никто не получал. Однако Автор должен заметить, что одиннадцать рублей являлись официальным потолком так называемой зарплаты. Но были еще и скрытые поощрения от того же старшего Кума, от заместителя по режиму, от замполита, даже от начальника цеха, который хочет перевыполнения производственного плана.

Каким образом? Да очень простым: покупает из собственного кармана пачки чая и поощряет того, кто приносит ему наибольшую пользу для его работы, для участка, за который он отвечает. Находились хитрецы, которые умудрялись на одной информации, чаще всего только с виду правдивой, получать дополнительный чай из двух, а то и из трех источников…

В то время пятидесятиграммовая пачка чая, как правило — азербайджанского или грузинского первого сорта, иногда — второго сорта, официальной стоимостью в тридцать восемь копеек в магазине, в колонии стоила один рубль.

Чтобы Читатель мог иметь представление о ценовой политике за колючей проволокой, Автор сообщает некоторые цены за те или иные вещи, которые можно было приобрести в колонии.

Конечно, в разных колониях цены были разные, но разница не имела столь существенного значения, чтобы останавливаться на ней в данных пояснениях.

За одну заварку, а это где‑то с полпачки чая, можно было приобрести хозяйскую, зоновскую робу в хорошем состоянии, то есть, как бы сейчас сказали, товары сэконд–хэнда.

За пачку чая можно было обзавестись такими хозяйскими товарами, как телогрейкой или кирзовыми сапогами, или двумя пачками сигарет без фильтра.

За две пачки вам достанется уже новая хозяйская телогрейка или новые кирзовые сапоги.

А за три пачки можно выторговать вольную робу или вольную телогрейку.

А за четыре пачки в некоторых зонах можно было приобрести и настоящие яловые, офицерские сапоги в приличном состоянии.

Да что там говорить, за одну лишь заварку чая можно было, если у кого‑то была в этом нужда, поразвлечься с какой‑нибудь «Машкой», «Маргаритой» или «Нинкой» из стойла «девочек».

Чтобы в будущем не останавливаться на этом термине, Автор хочет пояснить, что «девочки» в местах не столь отдаленных, совсем не те девочки, о которых говорят на свободе.

За колючей проволокой существует несколько градаций категории лиц, каждая из которой имеет собственное определение. Об элите в колонии Автор уже давал пояснения ранее: в основной своей массе элита в колонии относится к так называемой «красной» или «цветной», то есть ментовской категории.

А к воровской, криминальной категории, относятся Воры в законе, Смотрящий и их окружение: «быки», шерстяные и просто сочувствующие им одиночки. Очень часто людей этой категории называют в местах не столь отдаленных «отрицаловкой»: из‑за того, что они отказываются не только работать, но и заниматься каким‑нибудь общественно–полезным трудом в местах не столь отдаленных.

Следующая категория, причем самая многочисленная, — это простые работяги, то есть простые мужики. Они никуда и ни во что не лезут, а просто работают и зарабатывают поощрения не за особые отношения с администрацией, а за хорошую работу, однако стоит администрации нарушить их права, как они могут спокойно влиться в ряды предыдущей категории, с которой они, чаще всего добровольно, реже — принудительно, делятся своими трудоднями.

Ни для кого не является секретом, что воровской общак пополняется не только с воли, но и за счет мужиков. Именно поэтому мужик находится под особым покровительством криминальных структур, и его никто не может тронуть понапрасну, за это можно ответить по полной программе!

И наконец самая незащищенная категория: это так называемая категория «обиженных», «девки», еще их называют «опущенные». Это особая каста неприкасаемых, отбросы за колючей проволокой. Они живут обособленно, собственной отдельной кучкой. У них своя посуда, особо помеченная, которую они моют сами и держат ее отдельно от общаковой посуды. Из их посуды ни один зэк, из другой категории, не имеет права, не только есть, но даже прикасаться к ней. У них никогда никто, кроме своих же «опущенных», не возьмет ни сигарету, ни одежду, ни тем более пищу.

К этой категории относятся педерасты еще по свободе, либо те, кого «опустили» в местах не столь отдаленных за допущенный косяк, цена которому становится задница виновного. Причем нужно заметить, что за допущенный серьезный косяк должен ответить любой зэк: хоть мужик, хоть блатной, хоть и Вор в законе. Правда, Вор в законе, если его обвиняют в чем‑то серьезном, должен держать ответ перед своими братьями, а все остальные обязаны держать ответ на месте.

Никто не имеет права поднять руку на Вора в законе, тем более убить его. За это может спросить даже тот его брат, который с ним мог даже не ладить при жизни.

Автор должен признаться, что если он стопроцентно не уверен в какой‑то истории, услышанной им где‑то, то это Автор называет легендой.

К примеру, существует устойчивая легенда, что Вора в законе, если доказан его непоправимый косяк перед воровским сообществом, может убить либо он сам себя либо кто‑то из его братьев вызывает его на смертельный поединок.

Однако Автор уверен, что Вора в законе действительно никто и никогда не убивал, потому что при выдвижении против него обвинения его вызывают на толковище, так называется воровской суд, типа суда чести, и если там доказывается его вина, то такого Вора раскороновывают и изгоняют из воровской семьи. Он перестает быть вором в законе и с ним поступают на общих основаниях.

Звание Вора в законе — пожизненное. И лишиться его можно только на воровском толковище. Правда, бывают и исключения. Вор в законе, по причине болезни или старости, а то и изменения в профессии, может сам обратиться к воровскому сообществу и попросить своих братьев освободить его от этого звания. Как правило, воровская «семья» идет такому брату навстречу и он становится «прошляком», то есть Вором в законе в прошлом. Это звание является почетным. И если когда‑то появляется нужда воровского сообщества, то «прошляка», который никак не запятнал свое имя за время отречения от звания, могут вызывать на воровской сход, чтобы с ним советоваться и узнать его мнение по тому или иному Вопросу.