Герой - Александр Мазин

— ... Богородице святая, заступнице, помоги...

— ... Я — лучший полководец Рима. А ты сослал меня в деревню, прозябать в безвестности. Я дал тебе все, а ты лишил меня всего!

— ... Богородице...

— Презренный тиран! — рявкнул Цимисхий. — Отвечай мне!

— ... Святая заступнице...

Цимисхий, размахнувшись, ударил василевса кулаком. Никифор опрокинулся набок.

— Убить его! — велел Цемисхий.

Так в ночь с десятого на одиннадцатое декабря года 969-го от Рождества Христова, на пятьдесят восьмам году жизни, процарствовав шесть лет и четыpe месяца, бесславно покинул сей мир василевс автократор Византии Никифор Фока.

Час спустя, когда узнавшие о беспорядках воины внешней стражи Большого дворца бросились на помощь своему императору, то увидели опущенные железные решетки и застывших по другую сторону этериотов с копьями наготове.

В это же время Иоанн Цимисхий в пурпурной императорской обуви вступил в Золотую палату и воссел на трон василевсов Византии.

Он еще не стал императором официально, но знал, что — станет. Главное сделано. Остались мелочи...

Аципофеодор, один из доверенных Цимисхия, вбежал в тронный зал.

— Василевс! — закричал он, падая на колени. — Мы окружены. Вуколеон осажден стражей Никифора!

— Не кричи, — спокойно произнес Цимисхий. — У Никифора больше нет стражи. Он мертв. Покажи им его голову. Скажи: те, кто захочет присягнуть василевсу Иоанну, будут вознаграждены.

Цимисхий знал, что будет дальше. Он знал: стража, армия, народ с охотой признают его власть. Империя — как женщина. Она презирает проигравших и пресмыкается перед победителями. Кстати, о женщинах...

— Приведите сюда василиссу Феофано, — приказал новый хозяин Вуколеона. — Я желаю ее видеть...

Посольство византийского императора

Послы нового повелителя Византии кесаря Иоанна прибыли в Булгарию, едва стихли зимние шторма и снова открылись морские дороги. Прибыли с помпой, на двух огненосных триерах, в сопровождении двухсот отборных воинов. Возглавлял посольство уже знакомый русам проедр Филофей. Проедр заслуженно считался в Константинополе знатоком скифов. Эта слава и спасла Филофея, приближенного василевса Никифора, от опалы.

Святослав принял послов в Доростоле. Без всякой помпы. В простой холщовой рубахе с темными пятнами влаги под мышками. Непосредственно перед приемом великий князь упражнялся на мечах и не счел нужным переодеться.

Послы были оскорблены и смущены. Впрочем, откуда у дикого скифа понятие о протоколе?

Послы сообщили великому князю, что прежний император почил, а, следовательно, договор, заключенный им с руссами, — недействителен. И, следовательно, пребывание русов на этой земле, издревле находящейся под опекой и заботой ромеев, недопустимо. И потому император Иоанн чисто по-дружески, но тем не менее настоятельно советует русам тотчас же, без промедления и отговорок покинуть страну, которая ему отнюдь не принадлежит. Византия же со своей стороны обещает: если катархонт Святослав со своими воинами немедленно сядет на корабли и отправится восвояси, ромеи по доброте своей и христианскому милосердию не будут этому препятствовать и не станут жечь флот русов.

Святослав ответил, что о доброте ромеев в целом и о доброте императора Иоанна в частности ему хорошо известно. Например, Святославу уже поведали о том, как новый василевс был добр к своему предшественнику и повелителю Никифору.

Это все — лирика, ответили послы. Разумеется, сформулировано было в самых изысканных и возвышенных выражениях. Император Иоанн грозен и могуч, а величие и сила Второго Рима неоспоримы. Если катархонт Сфендослав будет противиться гуманному предложению василевса, то его посчитают нарушителем заключенного в давние времена мира. Со всеми вытекающими. И тут было бы нелишне Сфендославу вспомнить о судьбе его отца, архонта Ингоря, который, презрев клятвенный договор, приплыл к столице Византии с огромным войском на десяти тысячах кораблей, а обратно, в Боспор Киммерийский, вернулся едва с десятком лодок, сам ставши вестником собственного разгрома. А уж о его дальнейшей жалкой судьбе и говорить не стоит. Так что лучшее, что может сейчас сделать его сын, — избавить от своего присутствия земли мисян и не вынуждать ромеев выступить против него всей своей силой, потому что в противном случае архонт Сфендослав не только погибнет сам, но погубит и все свое войско (тут говоривший сделал паузу и обвел многозначительным взглядом присутствовавших здесь воевод), и в живых не останется никого. Даже вестника, который сможет оповестить родню русов о постигшей их страшной участи.

По лицу Святослава было видно: он с большим удовольствием предал бы смерти посланцев «грозного и необоримого». Но убивать послов — дурной тон.

Не вижу никакой необходимости для императора ромеев приходить сюда, ответил Святослав. Пусть василевс побережет силы, ведь мы сами очень скоро разобьем свои шатры у ворот его столицы. Мы, русы, природные воины, любим веселую воинскую потеху. Еще полезно будет узнать императору, что я, великий князь Святослав, никогда не терпел поражения и впредь тоже собираюсь побеждать. Надеюсь, узнав об этом, Иоанн уже не будет тщиться победить нас пустыми угрозами.

Что же касается незыблемости заключенных договоров, о коих говорили послы, то на этот счет у Святослава есть собственное понимание вопроса. Например, у него был союзный договор с императором Никифором, которого нынешний император Иоанн подло умертвил. А у русов не принято поощрять тех, кто убивает их союзников. Так что пусть узурпатор Иоанн готовится освободить место. Великий князь Святослав готов подыскать для Византии более подходящего василевса.

На этой оптимистической ноте прием завершился, послы вместе с охраной загрузились на корабли и отправились восвояси.

Всё это время за триерами очень внимательно наблюдали с берега лучники Святослава. С вероломных ромеев станется: плюнут огнем на тесно сгрудившиеся у берега русские лодьи — и нет больше у русов флота.

Суда константинопольского купца Михаила, которого в Булгарии звали Момчилом Скопельским, а в Киеве — торговым гостем Мышатой, по-встречелись с посольскими в устье Дуная и, обменявшись формальными приветствиями, встали у берега — перекусить и потолковать.

Глава посольства проедр Филофей не зря считался знатоком скифов — все три имели купца были ему ведомы. Но Филофей относился к тройному гражданству Мышаты-Момчила-Михаила вполне благожелательно, поскольку сам помогал купцу стать гражданином «Второго Рима». Со всеми вытекающими из этого статуса правами и привилегиями. А помог проедр купцу потому, что считал его своим агентом, причем весьма полезным и осведомленным. То, что информация может двигаться в обе стороны, Филофей не предполагал. Хотя мог бы...

Купца охраняли славяне и варяги. Филофея — ромеи. Поэтому беседовали купец и проедр по-печенежски.