Главред: назад в СССР 2 - Сергей Анатольевич Савинов

А во-вторых, с подающими особые надежды он не только передавал маститым подчиненным, но и возился сам. В итоге к нам пришла та же Катя, которую на момент моего ухода в эту реальность называли чуть ли не преемницей Софии Кантор…

А еще практикантов очень любили фотографы — Макс и Кристина встречали новеньких с распростертыми объятиями. И тут же наваливали заданий, с которыми сами откровенно зашивались. Потому что творчество в двадцать первом веке значительно осложнилось объемами информационных потоков — когда события валятся одно за другим, сложно подходить ко всем заданиям с одинаковым рвением. Любопытно, в общем, дела обстояли в будущем.

И теперь у меня самого появился реальный шанс подготовить крутых журналистов, лучших из которых я потом отберу себе в холдинг.

— Что ж, Евгений Семенович, — Грачев отложил в сторону характеристику Зои, — у меня больше нет вопросов. Коллеги?

— У меня тоже, — сказал Хватов. — У меня был опыт работы с Женей напрямую. Не во всем мы с ним соглашались, но журналист он отличный. Уверен, что два издания он потянет. А у вас, Евсей Анварович, остались вопросы?

Чекист в какой-то момент перестал участвовать в беседе и просто внимательно слушал. Я даже чуть было совсем не забыл про него. И это зря — во многом от его выводов сейчас будет зависеть окончательный вердикт.

— Сейчас нет, — Поликарпов покачал головой, внимательно глядя мне в глаза. — Но, думаю, они возникнут в процессе работы. Вы же это понимаете, Евгений Семенович?

Нет, рано я расслабился — еще ничего не закончилось!

Глава 36

— Мне казалось, Евсей Анварович, что мы собрались заранее обсудить все острые углы, — я не собирался унижаться перед кагэбэшником, демонстрируя подобострастие побитой собачонки. Нет, пусть сразу учитывает, что держать меня в страхе и использовать втемную не получится. — У вас есть какие-то претензии к моей личности? Или к моим профессиональным навыкам? Скажите это сейчас, а не потом, задним числом.

Хватов, услышав это, поперхнулся кофе, а Грачев сделал страшные глаза. Видимо, пытался мне показать, что я слишком увлекся. Но Поликарпов мой выпад, наоборот, оценил.

— Мне нравится откровенность в людях, — ответил он, и в голосе не было слышно ни осуждения, ни угрозы. — С открытыми проще работать.

— Понятно, чего от них ждать? — усмехнулся я.

— Именно так, — конторский не стал юлить. — Когда человек говорит одно, а в голове у него совершенно другое, в любой момент все может пойти боком. А так… Вы спрашиваете, есть ли у меня к вам какие-то претензии. И достаточно ли компетентным я вас считаю. Отвечу: к вашим профессиональным навыкам у меня никаких вопросов. Но вот горячность…

— Про чернобыльцев, когда ты поторопился… — подсказал Хватов, но Евсей Анварович бросил на него едва заметный быстрый взгляд, и тот осекся.

— Порой вы, Евгений Семенович, склонны к импульсивным поступкам, — Поликарпов вернулся к разговору со мной. — В тот раз вы попали в цель, но всем рано или поздно свойственно ошибаться. Это и есть моя к вам претензия. Сильно рискуете.

— Предлагаете согласовывать материалы с КГБ? — я задал вопрос в лоб.

— Думаю, это лишнее, — улыбнулся Поликарпов. — Напротив, я предлагаю… слегка, так скажем, отпустить вожжи в вечерке. Помнится, вы сказали, что хотите предоставить трибуну представителям разных профессий. Получается что-то вроде рупора перестройки…

— Я бы не называл это рупором… Просто возможность высказаться.

— Называйте как хотите. Я о другом. Откровенность за откровенность.

А вот это действительно интересно. Чекист не просто оценил мою прямоту, но и действительно готов теперь говорить на равных.

— Комитет отслеживает настроения в обществе, — чуть помолчав, продолжил Поликарпов. — Это важно для государственной безопасности, мы все здесь взрослые люди и отлично всё понимаем. Поэтому вашей вечерке, Евгений Семенович, позволят чуть больше.

— А взамен? — я выдержал тяжелый немигающий взгляд.

— Будете помогать нам держать руку на пульсе, Евгений Семенович, — улыбнулся, прищурившись, Поликарпов. — Народ высказывается, вы пишете, мы читаем. Сумеете удержать баланс между хвалебными речами в адрес правительства и оголтелой критикой?

— Истина всегда лежит где-то посередине, — я ответил расхожей фразой.

— Значит, мы поняли друг друга, — кивнул чекист. — И добавлю на всякий случай: это не охота на ведьм, а измерение средней температуры по больнице.

— Я услышал.

Расчет КГБ был тонкий. Понятно, что люди будут осторожничать, но некоторые воспримут свободу как призыв к действию. И если я правильно понял Евсея Анваровича, контора не будет использовать газету как инструмент провокаций. Если я справлюсь и смогу удержать авторов в рамках, то репрессий не будет. Это главное. На таких условиях я согласен работать.

Неожиданно я усмехнулся. Понял, что моя идея с анкетами как раз легла в струю задачи, которая стоит перед Поликарповым. Надо будет действительно показать им взгляд со стороны. Что люди замечают, а что уже давно пропускают мимо ушей. Может быть, не слова, не частное мнение, а безжалостная статистика и биг дата заставят даже контору пересмотреть свои взгляды.

— Возьмите, Евгений Семенович, — Поликарпов протянул через стол квадратик твердой бумаги с написанным от руки номером телефона. — Это для связи. Звонить можно в любое время. Особенно если что-то серьезное.

— Спасибо, — сказал я и сунул бумажку в карман.

— Может, еще по кофе? — уловив момент, вклинился Богдан Серафимович.

Удивительно, но после этого напряженная атмосфера спала.

* * *

В Доме печати на улице Вагжанова я провел еще несколько часов. В конце концов, не так часто выпадает возможность прогуляться по цитадели тверской журналистики и посмотреть на работу коллег. Даже сейчас здесь печатаются не только «Калининская правда», где в свое время трудились Полевой[1], Гевелинг[2] и Дементьев[3], но и «Смена», а еще «Ленинское знамя». В будущем коллеги вернут к жизни старейшую региональную газету — «Тверские губернские ведомости»[4], которой сейчас, в этой реальности, не существует. Ее закрыли после революции, а ведь в шестидесятых годах девятнадцатого века шеф-редактором издания был Салтыков-Щедрин, он же вице-губернатор области, он же одна из страниц в учебнике литературы за десятый класс. Поговаривали даже, будто бы его «История одного города» была навеяна жизнью в Твери.

По коридорам советской высотки деловито носились корреспонденты. Молодые приветствовали меня скорее дежурно, однако вежливо. Те, кто постарше — узнавали, некоторые хлопали по плечу. Я взял с разрешения секретаря несколько экземпляров «Калининской правды», чтобы почитать в дороге. Во-первых, чтобы восполнить пробелы, которые еще оставались в моих знаниях этой эпохи. А во-вторых, чтобы подсмотреть у коллег удачные ходы в верстке, актуальные рубрики, манеру подачи, да и в принципе структуру областного издания. Сейчас, в восьмидесятые, это ежедневка, и для меня, человека из будущего, журналиста-интернетчика, такая периодичность выхода принта — просто космос. Да, я поставил работу «Андроповских известий» на поток, у нас даже запас на один-два номера по