Жажда боли - Эндрю Миллер
Шрифт:
Интервал:
— Причина не установлена. Только имя и то, что он прибыл из России.
— Отчего же его не оставили там? Кто его прислал?
— Господин Суоллоу, посол.
— Переданы ли деньги на его содержание?
— Да. Деньги у господина Каллоу.
— Скажите Каллоу выделить на него шесть шиллингов в неделю. Знавал я некогда одного Дайера. Дайер!
— Отвечай!
— Вам известно, где вы находитесь, сэр? Это Вифлеемская королевская больница в Мурфилдзе. Мы вылечим вас, сэр, в противном случае кому-то из нас придется отдать Богу душу. Почему на нем смирительная рубашка?
— Он пнул одного из санитаров, когда его раздевали, сэр.
— Кого именно?
— Господина О’Коннора.
— О’Коннор издевался над ним?
— Нет, сэр.
— Прекрасно. Завтра начнем лечение. Мы развяжем тебе язык, Дайер. Нехорошо быть таким упрямым. Кто там вопит?
— Думаю, Смарт, сэр.
— Почему он вопит?
— Не могу сказать.
— Что ж, отправимся к нему.
— А как быть с этим, сэр, надеть на него железы?
— На ноги. Пока мы не познакомимся с ним поближе. А там будет видно.
— Дайер!
— Отвечай!
— Нет, не пинай его. Он все же христианин. Как вам нравится ваш новый дом, любезный? Он уже что-нибудь говорил?
— Несколько слов, сэр.
— Имеющих определенную отнесенность?
— Как вы сказали, сэр?
— Что он говорил?
— Нес околесицу, сэр. Без всякого смысла.
— Если услышите, что он разговаривает, запишите сказанное, а если не можете записать, то запомните.
— Будет сделано.
— Как он относится к кандалам?
— Не жалуется.
— Сегодня ему предстоит лечение водой.
— Да, сэр.
— И дать ему рвотного.
— Да, сэр. Пустить ли ему кровь?
— Санитар!
— Сэр?
— Посадите его на тюфяк. Он ест?
— Мы кладем еду ему в рот, сэр. Но глотает он не всегда.
— Если ты будешь плохо есть, Дайер, я велю Вагнеру заталкивать пищу тебе в глотку палкой. Да-да, как французской гусыне. Как прошла вода?
— Он кричал.
— Думаете, от холода?
— Да, сэр.
— Только кричал? Не произносил ли каких-нибудь слов?
— Чье-то имя, сэр.
— Какое имя?
— Похоже на Марию или Мэри.
— Очень хорошо. Скажи-ка нам, Дайер, кто тебе эта Мария? Жена? Сестра? Шлюха?
— Может, он католик недорезанный. Я могу заставить его говорить, сэр, только скажите.
— Нет, мистер Вагнер. Ничего такого не требуется. Мы живем в просвещенный век, и нами движут природа и философия.
— ООООУУУУУУУУУУУУУУ! ОУУ ООООУУУУУУУУУУУУ!
— Заткните ему рот!
— Меня зовут Адам. Я принес тебе молока. Не пролей. Это молоко. Свежее молоко. Коли имеешь деньги, можешь купить тут все, что хочешь. Будешь вести себя хорошо, с тебя снимут цепи и выпустят гулять по галереям. Я сижу здесь уже триста девятнадцать ночей и триста двадцать дней. Меня освободят, когда мир излечится от безумия. Они безумнее нас с тобою, друг мой, только ты им этого не говори. Говори лишь то, что они хотят от тебя услышать. Они все слабаки. А ты пей, ибо, чтобы быть сумасшедшим, нужны силы.
— Дайер!
— Отвечай!
— Ты будешь сегодня говорить?
— Да нет да нет да нет да нет…
— Что он говорит?
— Говорит, что будет.
— Выть не станешь?
— Нет.
— Воют, сударь, собаки. Откуда у тебя на руках эти следы?
— Не помню.
— Заметьте, Вагнер, сумасшедший — очень хитрое создание. Держу пари, это он сам себя разукрасил. Кто такая Мэри?
— Не знаю.
— Экий лжец. Надеюсь, ты хоть семью-то свою помнишь?
— Они все умерли.
— А друзья? И у сумасшедших бывают друзья.
— У меня их нет.
— Дайер, ты хочешь гулять без цепей по галереям?
— Очень хочу, сэр.
— Что бы ты отдал за это?
— Но у меня ничего нет.
— А если б было, что бы ты отдал?
— Все.
— Все — это слишком много, сэр. Ответ безумца. Ха! Вот он и попался, Вагнер. Больной ведет себя прилично, слушается?
— Бывают и хуже.
— Что ж, посмотрим. Даю ему еще месяц. Если будет молодцом, кандалы снимем. Велите постелить ему свежей соломы. Что за страшная вонь! Моя собака и то побрезговала бы сюда войти.
— Наверно, мне суждено умереть здесь, Адам.
— Многие поначалу так думают.
— А потом?
— Те, кто не умирает, живут.
— А как ты живешь?
— Я никому не враг.
— И этого достаточно?
— Я прячусь в свои мысли. В них я отправляюсь путешествовать, куда захочу, разговариваю, с кем захочу.
— Я слышал, как пела женщина. Вчера или прошлым вечером. Не знаю, когда именно.
— Их приводят на ночь санитары. Они для ублажения санитаров.
— А сумасшедшие женщины тут есть?
— Их держат отдельно. Под замком. Иногда их можно увидеть или услышать.
— Адам, сколько ты уже сидишь здесь?
— Триста шестьдесят дней, триста пятьдесят девять ночей.
— Дайер!
— Сэр?
— Я хочу ударить тебя по голове.
— Прошу вас не делать этого.
— Почему ты просишь?
— Когда меня бьют по голове, мне очень больно.
— Ну-ну, не бывает лечения без неудобств.
— Пожалуйста, не делайте этого.
— Думаю, ты не желаешь поправляться.
— Желаю.
— А я думаю, нет.
— Желаю, сэр.
— Тогда я ударю тебя по голове. Я всегда делаю то, что нахожу нужным. Не так ли, Вагнер?
— Именно так, сэр.
День Всех Святых 1768 года. С Джеймса Дайера снимают оковы. Хотя теперь ему разрешено гулять по галереям, он остается в своей клетушке, пока Адам не выводит его на свет божий и не представляет обществу. Кромвель, Перикл; полдюжины ветхозаветных пророков, ведущих торг с продавцом пива, а также мальчиком, принесшим ведро устриц и креветок, и девочкой с корзиной апельсинов. Здесь и санитар О’Коннор; вспомнив Джеймса, он тычет ему в грудь концом своей палки, отчего Джеймс летит кувырком, в ту же минуту, впрочем, утрачивая для О’Коннора всякий интерес.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!