Самый красивый кошмар - Светлана Алешина

— А если не это, тогда почему произошел взрыв?

— Не знаю, — с искренним сожалением сказала лаборантка. — Просто ума не приложу.

Я кивнула, рассеянно оглядывая стол со множеством пробирок, колбочек, каких-то стеклянных устройств с резиновыми шлангами, закрепленных в штативе. Электрический чайник тем временем вскипел, лаборантка приготовила чай в большой фарфоровой кружке, подала мне ее. Несмотря на нефтяные ароматы вокруг, чай был хорош на вкус.

— Скажите, а вы делаете анализ каждой партии нефти, что поступает на завод? — прихлебывая напиток, спросила я.

— Конечно! — кивнула лаборантка. — Без разрешения нашей лаборатории ни одну партию в технологический процесс не пропустят.

— Делали и в этот раз?

— В какой раз? — переспросила лаборантка озадаченно. — Мы ведь здесь партии не считаем. Все, что нам приносят, мы делаем, потом результат кладем на стол начальнику лаборатории, он выписывает разрешение. Конечно, мы делали анализ той партии, которая взорвалась в реакторе, — добавила лаборантка задумчиво.

Я кивнула, не ожидая другого ответа.

— А анализ на этот… — я запнулась, припоминая название, — сернистый ангидрид — тоже делаете?

Оксана посмотрела на меня заинтересованно.

— В смысле, количественный анализ? — переспросила она. — Конечно, делаем!

— Вы знаете о ПДК на сернистый ангидрид для нефти, что отправляется на переработку в этот…

— Для вакуумного гидроформинга? Конечно, знаем! — отвечала лаборантка — Вы что, думаете, взрыв произошел из-за превышения ПДК?

— Вполне возможная версия, — заметила я.

— Только тогда это должна быть какая-то левая партия, прошедшая мимо нашей лаборатории, — сказала лаборантка. — Мы все партии нефти проверяем, до сих пор ни разу превышения ПДК по сернистому ангидриду не зафиксировали. Правда, Ольга Александровна? — обратилась она к даме за пятьдесят.

Однако та только усмехнулась, бросила на нас короткий неприветливый взгляд, потом снова занялась своими пробирками. Такое поведение коллеги ничуть не смутило Оксану.

— А такое возможно — левая партия нефти? — осторожно спросила я.

— На нашем заводе все возможно! — уверенно заявила лаборантка. — Мафия тут страшно сказать как шурует. И нефть воруют, и дорогой бензин…

— И авиационный керосин? — подсказала я.

— И его тоже, — ничуть не смущаясь, подтвердила лаборантка.

— И кто его ворует?

— Я же говорю вам — мафия. Здесь целая шайка орудует, все друг с другом повязаны, все друг за дружку горой стоят. Только потяни за одного, все остальные тебя съедят.

— А кто это — все? — нетерпеливо спросила я. — Покойный Сергей Викторович Венглер тоже воровал? Или как?

— Венглер? — Лаборантка презрительно рассмеялась. — Кто это вам сказал?

— Щеглов.

— Я же вам сказала, поменьше вы слушайте этого Щеглова, он балбес!

Лаборантка продолжала с улыбкой смотреть на меня. Я в это время задумалась — что-то во всех этих разговорах мне активно не нравилось. Но понять, что, я не успела. Потому что в этот момент в лабораторию влетел раскрасневшийся от волнения и быстрой ходьбы Щеглов. Увидев меня, он одно мгновение напряженно хмурился, словно стараясь понять, что мне удалось узнать от лаборантки. Но это длилось только одно мгновение. В следующее он широко улыбнулся, словно надел маску любезной улыбки, и подошел ко мне.

— Ну вот, Ирина Анатольевна, наконец-то я вас нашел! — воскликнул он радостно и фальшиво. — Что же это вы, взяли да и сбежали от меня? И даже свою команду бросили! Пойдемте, нас ждет стол, ваши сотрудники уже все сидят там.

И, взяв меня за руку, он бесцеремонно потащил меня прочь из лаборатории. Ее работницы, пряча иронические ухмылки, смотрели нам вслед.

* * *

Стол и в самом деле был накрыт в заводской столовой, причем очень даже неплохой стол. И нефтью внутри столовой больше не пахло — или, может быть, я просто уже привыкла к этому запаху настолько, что более не ощущала его. Этот обед оказался теперь очень даже кстати, был уже первый час дня, и с утра я успела проголодаться. Щеглов, усевшись рядом со мной, к досаде Лерочки Казариновой, ухаживал за мной как мог. Открыл бутылку шампанского, предложил тост за областное телевидение. Однако я только пригубила вино и поставила фужер обратно на стол. Пить мне было еще решительно рано: за прошедшие полдня я не узнала практически ничего из противоречивых слухов и неясных подозрений, и «загудеть» теперь мне было совершенно ни к чему. Хотя создалось такое ощущение, что именно этого и добивался Щеглов. Что ж, его можно было понять. Он, очевидно, получил от начальства задание встретить телевизионщиков как можно радушнее, для виду ни в чем им не отказывать, но на деле показать как можно меньше.

Щеглов меж тем выпил два больших фужера шампанского, рожа его покраснела, а глаза сально заблестели.

— Зря вы не хотите ничего выпить, — проговорил он, вплотную придвигаясь ко мне и дыша в лицо отвратительной смесью винного и табачного перегара. — Живем-то мы один раз, надо же что-нибудь и хорошее в жизни иметь.

— Например, напиться, как свинья, — заметила я.

Щеглов нахально ухмыльнулся.

— А кстати, как к вам прибывает нефть на завод? — поинтересовалась я. — Только по железной дороге?

— Бывает, что и по железной дороге, — сказал он, глядя на меня расслабленно. — Как раз этой ночью пришло восемь цистерн.

— Это я уже слышала, — сказала я. — А других способов доставки нефти на завод не существует? Я вот слышала, что через Багаевку тянется к вашему заводу нефтепровод…

— Тянется, конечно. — Щеглов ухмыльнулся, вальяжно откидываясь на стуле и не сводя с меня своих сальных глаз. — Тянется, потягивается…

— Но он ведь сейчас не функционирует, правда?

— Почему это не функционирует? — удивился Щеглов. — Все нормально функционирует. Качают по нему нефть, все как положено.

— И эта нефть также поступает для производства авиационного керосина?

— Эта — нет, — сказал Щеглов. — Эта идет на производство солярки и дешевого бензина… Слушайте, бросьте вы это все на хрен, а? Охота вам в этом дерьме копаться? Давайте лучше выпьем! Нате-ка ваше шампанское! Такое шампанское грех не выпить!

И он, нагло облапив меня левой рукой за плечи, правой взял мой невыпитый фужер шампанского и стал подносить его к моему лицу. Почувствовав бесконечное омерзение, я стряхнула его руку, едва-едва удержалась от того, чтобы не заехать ему по морде. От удивления Щеглов выронил фужер, шампанское разлилось по столу.

— Что-то вы не очень любезны, гражданин начальник! — заявил Щеглов, делано рассмеявшись. — Ни дружить, ни пить со мной вы не хотите. За что такая суровость?