Пленница пророчества - Анна Катнер

просто, как Фэрфакс разбирался со своими обидчиками. Заманчиво, конечно, но предчувствие было прямо-таки нехорошее. Зловещее, что ли.

– Ну, научусь я магии, а дальше что? – Я отвела взгляд, пытаясь согреть озябшие ладони дыханием. – Всю жизнь от них бегать? Или силой к королю на аудиенцию пробиваться?

– Король на тебя тратить время не будет. Тебе нужен совет Ковена, – невесело усмехнулся Фэрфакс.

– И что я им скажу? Так они мне и поверят на слово.

– Тебе – нет, а вот мне – да.

– Сознаешься в преступлении? – удивленно переспросила я. – Тебя за это казнят, или бросят в тюрьму, или…

– Ты явно переоцениваешь местное правосудие. – Фэрфакс поднял ворот куртки, защищаясь от промозглого ветра. – Я возвращал магический долг, а за такое не судят. Да и что они могут сделать? Исключат из своего прекрасного Ковена еще раз?

От меня не скрылась досада в его словах. Какую бы колдун браваду ни изображал, говорить об этом ему было тяжело. Еще бы: даже моих скудных познаний об укладе ниверийской жизни хватало, чтобы понять: Ковен – это не просто какой-то совет при короле, а содружество магов, куда они могли обратиться за помощью, где могли найти поддержку и единомышленников. Исключить из Ковена – все равно что изгнать волка из стаи. Жить-то можно, но тоскливо. Фэрфакс мое молчание расценил неправильно: помрачнел, нахмурился и сердито сложил руки на груди.

– Я тебе не нянька. Если хочешь, можешь хоть сейчас уйти и сама со всем разбираться. Слово даю – не стану мешать тебе убиться.

Пожалуй, еще пару недель назад такой расклад меня бы устроил. А сейчас тревожно екнуло в животе от мысли, что я снова окажусь одна. Да и колдун, когда не командовал, составлял вполне приятную компанию. Фэрфакс молчал, выжидательно сверля взглядом. На голову упала первая холодная капля, я тряхнула волосами и кивнула:

– Ладно, уговорил. Надеюсь, это твою совесть успокоит.

– Я тебя не уговаривал, – ворчливо взъерошился мужчина. Оставалось только улыбнуться – настолько было видно, с каким облегчением он тихонько выдохнул.

– А за что тебя в первый раз выгнали? – Я взяла его под локоть, переложив пирог в другую руку.

– За чересчур красивые глаза.

* * *

Возможно, мечтай я с самого детства стать великой магичкой, сейчас бы с большим рвением выполняла указания колдуна. А постигающие раз за разом неудачи мотивировали бы стараться лучше, а не подталкивали махнуть на всю эту затею рукой. Но я не мечтала, поэтому все требования Фэрфакса выполняла с умеренным любопытством и изрядной долей скептицизма. Колдун старался вести себя прилично, но все мои провалы воспринимал чуть ли не как личное оскорбление: ворчал, сопел и отпускал едкие замечания.

За два часа мы испробовали самые, по его словам, распространенные методы раскрытия магического таланта у новичков, но ни один из них не сработал. Когда часы в гостиной пробили семь, Фэрфакс не выдержал и объявил, что всему виной пустой желудок и продолжить следует после ужина. Мне очень хотелось заметить, что дело в учителе, но тот мог запросто оставить меня без еды.

На ужин был пирог. Колдун положил руку поверх бумаги, и еда тут же нагрелась, наполняя кухню вкусным ароматом печеной курицы и трав.

– А говоришь, поварам нечего опасаться. – Я отщипнула кусочек от корочки.

– Знаешь, сколько еды до этого я спалил до углей? – Мужчина принялся нарезать пирог, раскладывая кусочки по тарелкам. – Между прочим, маги моего уровня редко растрачиваются на такие фокусы.

– А мне казалось, тебе, наоборот, нравится своими фокусами щеголять.

– Не без этого, – согласился Фэрфакс и пододвинул мне тарелку, усевшись напротив. – Это довольно приятно. И впечатление всегда производит соответствующее. Когда у тебя начнет получаться, ты поймешь, о чем я говорю.

– Если будет получаться.

– Будет. В шестнадцать лет начинать поздновато, но бывало и…

– В семнадцать, – поправила я и добавила, увидев, как колдун удивился: – На прошлой неделе.

– Поздравляю, – как-то замялся он.

– С чем? Это всего лишь один год. В королевской семье принято отмечать первый год, затем десятый, – покорно пояснила я, видя, что мужчина ничего о каннингемских традициях ранее не слышал, – когда наследник может вступить в права вместе с регентом, а потом тринадцатый, когда можно и от регента отказаться. А дальше каждые пять лет.

– Все не как у нормальных людей, – пробурчал Фэрфакс, скребя вилкой по тарелке. – Что, даже поздравительных открыток не шлют?

– Шлют, конечно. Но отмечать каждый год слишком накладно для двора, – далекие воспоминания вызвали улыбку. – Это же не просто пирушка на кухне, нужно собрать всю родню, пригласить знать со всего королевства, бал на три-четыре дня…

– Держу пари, твой братец каждый год кухонную пирушку закатывает.

– Он король. – Я отвела взгляд. – У него много друзей, много тех, кто хотел бы стать его другом. Никто же не будет запрещать им устраивать ему праздник.

– А стоило бы. Глядишь, в чью-то светлую голову и не пришла бы идея тебя украсть.

Мужчина пожал плечами, разом отправляя в рот оставшуюся порцию пирога. Я уныло ковыряла в начинке – своими разговорами колдун испортил весь аппетит. Не я придумывала эти вековые традиции, и точно не девице с сомнительными правами на нахождение в королевской семье их нарушать.

– А вот день рождения Ульриха мы каждый год неделю отмечаем, – расправившись с пирогом, проговорил Фэрфакс и сыто откинулся на спинку стула. – Торжество на семь дней, с амнистией, послаблением сборов и обязательным шествием через весь город. Советники каждый раз умоляют короля умерить пыл, но знаешь, что он им отвечает? Если у короны нет денег на праздник в честь любимого монарха, то и на толпу советников их тоже нет. И знаешь что? Каждый год находятся. – Колдун усмехнулся, собирая со стола грязную посуду. – Праздник как раз через три месяца, я тебя на него обязательно свожу. Покажу, как следует отмечать.

Вилка выпала из моих пальцев. Я стеклянным взглядом уставилась перед собой, пытаясь справиться с нахлынувшей тоской. Еще несколько месяцев вдали от дома, у колдуна под боком… Признаться, соглашаясь на предложение Фэрфакса, я рассчитывала управиться за одну, может быть, две недели.

Заметив мою реакцию, колдун чертыхнулся, понурив плечи. Свалил тарелки в таз и тяжело оперся на стол, сверля меня взглядом:

– Мне тоже положение дел не очень нравится, – почти шепотом произнес он. – И я все, что могу, сделаю, чтобы сдать тебя Ковену как можно скорее. Но сама понимаешь: это требует времени. А пока ты постоять за себя не можешь, раскрывать себя – самоубийство. И я на себя это брать не хочу. Понимаешь?