Ход с дамы пик - Елена Топильская

— Не учи ученого. Дактилоскопировали, и я все отправил криминалистам.

— Узнай, что там у криминалистов.

Мы договорились созвониться, и я помчалась за ребенком.

Вся в переживаниях по поводу вчерашних событий, в том числе и по поводу объяснения с Синцовым, я даже не поскандалила с бывшим супругом, да и вообще словом с ним не перемолвилась, к его большому разочарованию; схватила в охапку ребенка, и мы поехали на музыку.

По дороге ребенок стряс с меня страшную клятву, что после музыки мы пойдем в зоомагазин покупать жабу.

— Я узнавал, зоомагазин работает без выходных и без обеда.

— Понятно, жаботорговля нон-стоп…

И вот настал этот волнующий миг, когда мы приступили к выбору жабы. В принципе, к рептилиям я отношусь спокойно и даже могу их потрогать. Напрягшись и вспомнив школьные уроки биологии, я просветила ребенка на тот счет, что у жаб температура тела ниже, чем температура окружающей среды, а у человека — выше, поэтому прикосновение человеческих рук причиняет им ожог.

Но когда я воочию увидела зоофобусов, я чуть не заплакала. Жаба была уже оплачена, выбран и упакован террариум, и пути назад не было. Напрасно меня увещевали продавцы, показательно беря в руки этих мерзких желтых червяков и уверяя меня, что они совершенно не страшные и никакого вреда причинить мне не смогут. Я тряслась и отвечала, что переоценила свои возможности. Логике эти мои ощущения не поддавались. Наконец я позволила ребенку забрать жабу, втайне надеясь, что она окажется нежизнеспособной и сдохнет еще до первого кормления.

Бортики террариума выглядели низкими, и я справилась, не будет ли жаба вылезать.

— Что вы, — сказала милая девушка, ведавшая в зоомагазине этой пресмыкающейся живностью, — жабы не вылезают.

— То есть я не найду ее невзначай в своей постели? — уточнила я.

Меня торжественно заверили, что этого не произойдет ни в коем случае. Для полноты впечатлений мы купили еще и брошюрку о содержании земноводных, в которой меня заинтересовала фраза о том, что для многих натуралистов выбор жаб в качестве домашних животных обусловлен жабьей неприхотливостью и приятными манерами (так и было написано в книжке).

Мы торжественно принесли жабу домой, причем мне была доверена переноска гитары, так как Гошкины руки были заняты террариумом.

Первое, что сделала жаба, когда террариум был установлен на приготовленное для него место, — вылезла из него на пол. В панике я бросилась звонить в зоомагазин.

— Вы же мне обещали, что они не вылезают! — истерически взывала я.

Работники магазина были в растерянности.

— Но они действительно никогда не вылезают! — удивлялась та самая милая девушка. — У вас какая-то нетипичная жаба, если хотите, приносите ее обратно, мы вам поменяем.

Но я отказалась от обмена. Жаба начинала мне нравиться. За то время, что я разговаривала по телефону, она успела пропрыгать до журнального столика, и Гошка посадил ее на столик. Жаба отдохнула и со столика спрыгнула прямиком в стоявшую на полу вазу с цветами. Цветы стояли уже три дня, вода, наверное, попахивала болотом, и жаба погрузилась в нее по уши, чувствуя себя в безопасности и выпученными глазами наблюдая, как мы с Гошкой ломаем руки над вазой.

— Мама, — ныл ребенок, — надо ее вытащить, а то она утонет…

Я, честно говоря, и сама побаивалась, что она утонет в вазе. В этот самый момент очень кстати позвонил журналист Старосельцев с вопросом, что новенького происходит в моей жизни. Я ответила, что у меня жаба в вазе с цветами, и он даже испугался, но все быстро разъяснилось. Журналист успокоил меня и сказал, что сейчас приедет и поможет укрощать жабу.

Он действительно приехал довольно быстро, и не один, а с приятным молодым человеком, таким молодым, что я его квалифицировала как старшеклассника, но оказалось, что это сотрудник зоопарка. Он осмотрел обустроенный нами террариум и признал, что мы создали жабе идеальные условия. Он ловко выловил ее из вазы и водрузил на ее законную территорию, особо отметив, что мы соблюли основной принцип — предоставили ей достаточно места для пеших прогулок (так он выразился). Из своей спортивной сумки он достал специальную решетку, ловко согнул ее и накрыл ею террариум.

— Вот, больше она никуда не денется. Как ее зовут? — спросил он у Гошки.

— Как-как… Василиса, — ответил Гошка. Молодой человек серьезно кивнул.

— Корм есть? — продолжал он расспросы.

Тут вступила я и пожаловалась, что кормить жабу зоофобусами я не могу, это для меня слишком тяжкое испытание.

— А ваш сын? — спросил он, но я объяснила, что я в принципе возражаю против присутствия в моем доме зоофобусов, хотя бы даже и в качестве корма для жабы.

— А вы не могли бы приходить и кормить нашу Василису? — вежливо спросил Гошка у сотрудника зоопарка.

— В принципе мог бы, — ответил жабовед, задумчиво поглаживая Василису пальцем.

Может, у них и не бывает ожога от человеческих рук, подумала я и спросила, сколько это будет стоить.

— Вы знаете, — сказал он, — я так люблю земноводных, у меня у самого террариум, и мне так приятно, что у кого-то они еще есть, что я готов кормить вашу Василису безвозмездно. А кстати, она давно ела?

Мы объяснили, что жаба только что приехала из зоомагазина. Молодой человек предусмотрительно достал из сумки пластмассовую коробочку из-под маргарина «Воймикс» и медицинский пинцет.

— Давайте ее покормим, — предложил он.

— Зоофобусами?! Ни в коем случае! — воскликнула я.

— Да ну что вы, — успокоил он меня. — Зоофобусы — достаточно дорогой корм. Тараканами.

Я охнула и схватилась за сердце; ребенок с тревогой посмотрел на меня, но тут же, как завороженный, уставился на коробочку, открытую ловкими руками зоолога. Когда я глянула на копошащееся содержимое коробочки, мне захотелось спустить зоолога с четвертого этажа, предварительно засунув ему за шиворот жабу, а потом пойти и принять душ. Но я проявила чудеса сдержанности и даже не застонала в голос.

Тем временем зоолог снял с террариума сетку, споро выхватил из коробочки пинцетом самого упитанного таракана и стал совать его жабе в рожу. Жаба нагло отворачивалась. После пятиминутных упражнений зоолог сдался.

— Вы знаете, вообще-то жабы — животные сумеречные, они ночью охотятся. Днем она есть не будет.

— Что же делать? — тревожно вопросил Гошка. Он расстроился и смотрел на жабу так, как будто на ней уже лежала печать скорой смерти от истощения. Находящаяся при смерти жаба между тем прыгнула за блюдце с водой, поставленное в террариум согласно рекомендациям специалистов, и показала нам жирный зад.

Помещая придавленного пинцетом таракана обратно в коробочку, зоолог задумчиво поинтересовался: