Форс-мажор - Алексей Калугин

Вот так началась моя служба на «Пеликане».

Как я уже говорил, поработать в отряде ликвидаторов я рассчитывал год, максимум – два. Но прошло уже три со дня того памятного разговора с Колей Ждановым. А я, как и прежде, в команде «Пеликана». Чего я только не повидал за эти три года – своих историй накопилось столько, что за неделю не расскажешь. Захватив Верхний Каганат, сайтены лишь ненадолго приостановили свою экспансию. Не прошло и полугода, как они снова двинули армию на близлежащие сектора. Пока они не рискуют замахиваться на межсекторные союзы и сектора, вроде Русского или Британского, но все вокруг только о том и говорят, что грядет большая война. Так что без работы мы не сидим. Материала – на три диссертации. Вот только не пишется никак. Только сядешь, соберешься с мыслями, начнешь заметки разбирать, как – на тебе! – новое задание.

Не так давно Коля признался, что поначалу я показался ему слабаком. Он даже поспорил с кем-то из экипажа «Пеликана», что больше года я в отряде не протяну. Однако оказалось, что я крепче, чем кажусь.

– И главное – у тебя правильное отношение к тому, что мы делаем, – закончил Коля. – Это только работа и не более того. Мы спасаем людей, а не ловим души.

Не скрою, мне было лестно это услышать. Но даже после этого я не рассказал Коле о кактусе, что стоит на столике у меня в каюте. Подарила мне его одна знакомая по случаю окончания первого курса, и с тех пор я повсюду вожу его с собой. Это какой-то экзотический кактус с одной из новых планет. Что мне особенно нравится – поливать его нужно раз в два месяца. Кактус похож на круглую голову с широким лбом, бородой и небрежно зачесанными назад волосами. Дополнительное сходство с человеческим лицом придают кактусу два белых пятна грибков-симбиотов – кажется, что цветок смотрит на тебя вытаращенными глазами. Готовя мне подарок, знакомая встроила в горшок микрочип с голосовым модулятором. Следуя заданной программе, кактус «повторяет» звучащие рядом с ним слова, но с вопросительной интонацией, как психоаналитик. Частоту и громкость повторов можно менять с помощью сенсора на задней стенке горшка. После очередного задания я сажусь за стол, на котором стоит горшок с кактусом-психоаналитиком, и начинаю говорить. Я рассказываю ему то, что никогда бы не сказал никому другому. А он, вытаращив «глаза», внимательно слушает и время от времени повторяет:

– Ты считаешь, что принял правильное решение?

– И ты ни о чем не жалеешь?

– А ты уверен, что не сломаешься?

И вдруг, когда я меньше всего это ожидаю, он очень уверенно заявляет:

– Нет, я не стану говорить тебе, что ты не прав.

Хотя, судя по его взгляду, именно так он и думает.

Полуразложившийся труп с распоротым брюхом лежал поперек шлюзовой камеры, так что не обойти. Мясо на бедрах объедено до костей. Кто-то успел пообедать, пока труп был свежий. Хотя кто их знает, этих выродков, может быть, они и падаль жрут? Мне доводилось видеть, как они едят друг друга. Жуткое зрелище. Вдруг, ни с того ни с сего, несколько выродков набрасываются на одного из своих собратьев и, повалив на пол, начинают обгладывать с него мясо. При этом они даже не заботятся о том, чтобы сначала умертвить жертву. В сутолоке и неразберихе, не замечая, что делают, они начинают откусывать друг у друга куски мяса. Все происходит в полной тишине – я ни разу не слышал, чтобы выродки издавали какие-нибудь звуки, – из-за чего действо приобретает оттенок запредельной нереальности. Один грызет голень другого, а тот в это время кусает первого за плечо. Одно слово – выродки!

Как бы там ни было, нам с Юлькой нужно было перейти в следующий отсек. Выродок, лежащий у нас на пути, казался мертвым. Впрочем, когда речь идет об этих тварях, слово «мертвый» не очень-то подходит. Они ведь изначально мертвые. То есть не совсем, но вроде как… Черт, это трудно объяснить. Доктор Сон Ли, еще до того, как сам стал выродком, придумал такое определение: выродки застряли между жизнью и смертью. То есть они вроде как не живы, но и не мертвы. Хотя, по-моему, это мало что объясняет.

Юлька у меня за спиной не то хлюпнула носом, не то тяжело вздохнула. Я обернулся. На вид Юльке можно было дать лет четырнадцать, а то и пятнадцать. Но если она родилась на корабле – а так оно и было, поскольку детей младше семи лет в полет не брали, – то ей было никак не больше двенадцати. Симпатичная такая девчушка. А подрастет, так и вовсе красавицей станет… Если, конечно, живой останется.

– Устала? – спросил я.

Хотя и без того ясно – устала.

Юлька шмыгнула носом.

– Есть хочется…

Понятное дело – за последние трое суток мы на двоих съели полплитки шоколада и банку фруктового желе. И то, можно сказать, нам дико повезло – нашли еду в одной из пассажирских кают – должно быть, прежде жил там сладкоежка.

– Потерпи, – улыбнулся я. – Скоро придем.

Юлька опустила взгляд и снова шмыгнула носом.

Так, значит…

Выродок, лежавший в шлюзовой камере, казался мертвее мертвого. Я чуть присел, осторожно протянул руку и ткнул выродка в бок концом зажатой в кулаке арматуры. Железный прут скользнул по ребру и провалился в прогнившее нутро. Выродок даже не дернулся.

Я сделал шаг вперед.

Мутные, остекленевшие глаза выродка тупо пялились в потолок.

Странно, однако, что глаза никто не выел.

Сделав Юльке знак оставаться на месте, я осторожно, заранее готовый к любой пакости, переступил одной ногой через труп. И замер, глядя в глаза выродку.

Ничего.

Я перешагнул через мертвеца и махнул Юльке рукой.

– Давай, – произнес я шепотом.

Было все же у меня какое-то нехорошее предчувствие. Как будто приметил что-то боковым зрением, а значения не придал. Но подсознание информация получило, обработало и зажгло тревожную лампочку. Понять бы еще, что сие означает.

Юлька не двигалась с места – стояла и смотрела на гниющего выродка, как будто прежде ничего подобного не видела.

– Давай! – еще раз махнул я рукой.

Хотя, наверное, нужно было сказать «не бойся». Мне, взрослому мужику, и то жутко смотреть на полутрупы, разгуливающие по кораблю и жрущие друг друга. А Юльке каково? Ребенок ведь еще, хотя и выглядит взросло… Как она вообще переносит все, что с нами происходит?.. Странно, но я никогда ее об этом не спрашивал. Должно быть, мы оба давно уже не в своем уме. Иначе бы просто свихнулись. Должны были свихнуться. Обязаны.

Юлька сделала маленький, осторожный шажок вперед. Посмотрела на меня. На дохлого выродка. Сделала еще один шажок.

Я протянул ей руку.

Юлька вцепилась в мои пальцы мертвой хваткой. Рука у нее была сухая и холодная.

Ну, все, сейчас Юлька перешагнет через выродка…

И тут выродок ожил.