Вредина для мажора - Ники Сью

по лицу. Безумно хотелось, но девушка все же, хоть и дрянь. После этого она утихомирилась, села в машину и молча ждала часа икса – когда ей дадут право голоса.

Ехали мы быстро, насколько позволяла загруженность трассы. Мысленно я молил всех Богов, чтобы Катя не увидела фотку, чтобы дала шанс объясниться. Она была первой и единственной девушкой, с которой мне нравилось абсолютно все: даже торчать дома под одеялом. Нравилось смотреть на ее улыбку, слушать задиристый смех. И готовит Рина потрясающе. Рядом с ней я ощущал себя счастливым, как бы банально это не звучало.

Поэтому я не готов отказаться от Кати. За нее хочется бороться, бежать на край света, пытаться доказать что-то, даже если доказательств нет. Я понимал: любая девушка на ее месте поверит фактам. Но мысленно успокаивал себя – Катя не такая, не как все. Она другая. Она выслушает.

Когда мы въехали во двор, меня потряхивало. Страх порождал злость в сторону Ани и матери. Ладно Блаженная с головой не дружит, но мама… Вот уж от кого, а от нее не ожидал. Словно нож в спину вонзила. Любимая и родная. Как она могла так поступить со мной?

Я сжимал руль и проклинал вчерашнюю ночь. Ненависть по отношению к матери не уменьшалась. Мне вдруг стало противно даже в мыслях называть эту женщину «мамой». Может оно временно, конечно, но меня словно грязью облили. Как после такого продолжать улыбаться и общаться с открытой душой?

– Пошли! – рявкнул, когда мы припарковались.

– Она живет с тобой, ничего себе, – кривлялась Аня.

– Я тебе по роже дам сейчас, если не заткнешься.

– Какой ты грубый стал. Где твои манеры, Филатов? – язвила Блаженная. Я вышел из машины, обошел ее, открыл дверь и схватил за руку Аню. Резко дернул на себя, а она видимо потеряла равновесие и упала на асфальт, ударяясь коленками.

– Больной! – крикнула, злостно глазея в мою сторону. Я присел рядом, обхватил ее лицо пальцами, крепко сжимая.

– Это у тебя, дура отбитая, с головой проблемы. Вставай и иди, исправляй то дерьмо, которое льется из тебя. Иначе не отвечаю за себя, поняла?

Она ничего не ответила. Тогда я поднял Аню, и потащил в подъезд. Шли мы молча, без пререканий, хотя откровенно говоря, эту дрянь хотелось убить.

Возле дверей остановились. Я вздохнул и нажал на кнопку звонка. В груди накатывала тревога, но откидывал ее. Все нормально. Катя дома. Ждем меня. Просто может в ванну зашла или в туалет. Сейчас она выйдет, удивится, конечно. Но потом мы все обсудим и будем жить дальше: гулять, держаться за руки, ходить в кино, вместе ужинать.

Однако спустя пару секунд дверь так и не открыл никто. Я вздохнул, и вытащил ключи из кармана. Открыл сам, вошел, оглядывая коридор. Блаженная стояла в подъезде. Благо ума хватило молчать. Иначе клянусь, точно проехал бы по ее фейсу. Злость кипела в венах, давно я так не раздражался.

В квартире пахло едой. Словно готовили недавно, но на вешалке не было куртки Кати, обувная полка тоже пустовала. Надо было принять это и переварить, но я не разуваясь забежал внутрь. Начал звать Рину, шариться по углам.

В мыслях таилась надежда: вышла в магазин, вернется. Нужно подождать. Всего лишь подождать. Потом меня осенило – позвоню! И я позвонил. Только аппарат недоступен.

– Эй, – Аня появилась в проеме спальни. Оперлась о дверь, косясь в мою сторону. Я глянул на нее, затем схватил хрустальную вазу, замахнулся, но не кинул. Остановился, понимая, что виноват не меньше. Никто не заставлял меня ехать к матери. Мог бы остаться дома.

– Ты больной, Филатов, – прошипела Блаженная, испуганно разглядывая меня.

– Проваливай, – холодно процедил сквозь зубы, сжимая в руках вазу. Она была маленькая, прозрачная, но из толстого стекла.

– Сколько у тебя было баб, – громогласно басила Аня. – Ты… давай забудем. Ну, ошибся, поним…

– Ошибся я, когда с тобой связался. Когда матери своей верил. Убирайся. Тошнит от тебя. Или клянусь, больше не буду сдерживаться.

Она вздохнула, кривя губами. А я отвернулся. В квартире все еще остался запах Кати, ее гель для душа безумно вкусно пахнет фруктами. От тоски сердце сжалось в тугой узел. Хотелось волком выть, на стену лезть. Да толку от этого мало.

– Что в ней такого, не понимаю. Ты никогда так не вел себя из-за других баб. Ром, очнись!

– Я люблю ее, поняла? – прорычал. Видеть Аню в квартире, которая пропиталась Риной, было невыносимо. Так что я подскочил с кровати, подошел к Блаженной, схватил ее за руку и силой вытолкал в подъезд. Хлопнул громко дверью перед ее носом, и вздохнул.

Нужно найти Катю! Из-под земли достать, поговорить, объясниться.

И я попытался. Поехал к ней домой, но там Рины не оказалось. Подружку ее вызвонил, она тоже ни сном ни духом. На работу отправился. Поспрашивал. Никто ничего не знает. Пропала моя девочка. Оставалось только караулить возле дверей, чем я и занялся.

Припарковался у нее во дворе на площадке, чтобы не особо заметно было, и сидел, смотрел на тротуар. Ждал. Надеялся. Проклинал себя. Впервые мне кто-то настолько сильно понравился, впервые я готов был к серьезным шагам. Но все испортил. Бесило ожидание, а еще накатывала безнадега. Хотелось разнести вдребезги всех и каждого.

Ближе к семи позвонил Ник.

– Вообще я не хотел тебе звонить, – без всяких приветствий начал он строгим тоном.

– А нахер тогда звонишь?

– Подумал, что дуракам нужна поддержка. Скажи честно, ты реально с этой…

– Нет, – фыркнул, вспоминая ужасную фотку.

– А что тогда не удаляешь пост? И как он там оказался?

– Твою ж… я забыл совсем за фотку. Тц… Погоди!

Расстроенный и злой полез ВК, включив громкую связь. Рассказывал Новикову, и будто заново проживал каждый фрагмент. Внутри ломало, раздирало от того дерьма, которое успело приключиться со мной за ночь. А еще тосковал по Кате. Да так сильно, что хоть кожу снимай и сердце вытаскивай. Чертовски не хватало ее улыбки.

– Весело у тебя там, – вздохнул Ник в трубку.

– Где она может быть? Вот ты бы куда пошел?

– К тебе или на ринг.

– Очень полезная информация, – скривился я. Положил руки на руль, а на них голову. Телефон поставил на панель, продолжая говорить на громкой.

– Я написал