Чумной поезд - Андрей Звонков

Она сделала паузу и продолжила:

— И еще, в госпитале будет работать следственная группа. Их задача опрашивать людей. Не мешайте им. Если попросят поучаствовать в качестве понятых, не отказывайте. Вопросы есть? Что-нибудь непонятно? Спрашивайте сейчас. Спрашивайте потом. Не пытайтесь руководствоваться своими соображениями. Для вас должны существовать только действующие приказы или устные от нас. За самовольное действие без согласования накажу.

— По попке отшлепаете? — пошутил кто-то в зале.

— Отстраню от работы в зоне карантина и посажу за учебники. А потом приеду в вашу больницу и проведу тотальную проверку всему персоналу по эпидрежиму. Предупреждаю также, что у меня отличная память на лица, голоса и я не делаю различий в званиях. А еще у меня отличный слух. Я не шучу. Это касается тех, кто думает, будто я не услышу вашей матерщины. А вас, коллега, я уже запомнила. Еще вопросы есть?

Тишина.

— Тогда останьтесь старшие врачи групп, кардиологи, педиатры и, если есть, аллерголог. Остальные могут идти и готовиться к выгрузке пассажиров.

Наталья закончила, но заметила, что Тумасян нервничает. Он явно не хотел, чтобы последнее слово осталось не за ним. Так и вышло.

— Минуточку, коллеги! — остановил он медиков, направившихся к выходу. — Не забывайте о режиме труда и отдыха! Нам нужно продержаться пять-десять дней! Только на шестые сутки мы начнем выписывать людей и отправлять по месту назначения. Поэтому в карты заносите всю информацию! Шаблоны опросника вам выдадут. Теперь все. Старшим групп и врачам неинфекционных специальностей остаться.

Отдав все необходимые распоряжения оставшимся медикам, Наталья с Тумасяном направились в столовую.

Тумасян поделился, что его помощник, старший лейтенант, сейчас заканчивает сборку лагеря.

— Время затянули, — пояснил он. — Потому что изначально планировку госпиталя взяли армейскую, без учета специфики инфекции. Поэтому пришлось срочно все менять. Создавать дополнительные зоны для дезинфекции и «чистый» коридор.

— А поезд стоит запертый на солнцепеке, — едва не прорычала Наталья. Уже три часа стоит.

Тумасян предпочел умолкнуть.

Впрочем, сами люди начали о себе заботиться — многие не выдержали и принялись выбивать стекла в вагонах, несмотря на предостережения солдат. К счастью, у командиров хватило ума не начать пальбу. Хватило направленных на окна автоматов. Увидев солдат в ОЗК и решительно направленное на окна оружие, никто не рискнул вылезать. Голоса и крики людей из вагонов перекрывались голосом из мегафона:

— Граждане, успокойтесь, начинается выгрузка, с собой берите только документы, деньги, белье и предметы личной гигиены! Не пытайтесь взять алкоголь. Это запрещено. Если есть медицинская документация, справки, выписки, медицинские карты, возьмите обязательно. Первыми высаживаются женщины и дети, потом пенсионеры и инвалиды. Внимательно слушайте номер выгружаемого вагона! Не допускайте паники. Вещи выносите из вагона и грузите на тележки. В случае злостного нарушения регламента есть приказ о применении оружия на поражение.

Объявление записали и транслировали без перерыва.

Женщины и дети выходили первыми, за ними старики. Все озирались, демонстрируя высшую степень испуга и замешательства. Вагон, подвергшийся штурму, хотя и потушили три часа назад, но он хранил на себе следы пожара, что служило подтверждением серьезности ситуации.

Но те, кто оставался в вагонах, эту серьезность понимали не в полной мере. Кто-то, не дожидаясь выгрузки стариков, полез через окно. Его попытались сдержать, завязалась потасовка, раздались громкие матерные выкрики, женский визг. На фоне постоянно доносящегося из громкоговорителя монотонного голоса, подсознательно ассоциирующегося с фашистскими трансляциями для партизан о необходимости сдаться, все это воспринималось еще более пугающим.

Внезапно голос диктора перекрыла очередь из автомата, с крыши одного из вагонов полетела краска. Вылезшие по пояс из окон крепкие мужики убрались, а по стенам вагона потекла вода из пробитого в крыше резервуара.

Люди притихли. Только дети плакали.

Когда дошла очередь до мужчин и женщин, выяснилось, что некоторым требуется медицинская помощь, не связанная с инфекционными заболеваниями. За три часа стояния на жаре конфликты между мужчинами превратились в неизбежность, и некоторым в драках досталось изрядно. Обошлось без переломов, но лица были разбиты не менее чем у десятка человек, у некоторых имелись порезы от стекол, у двух признаки сотрясения мозга.

А в это время Думченко находился на совещании в Доме Правительства. Он с трудом высидел до полудня, голова кружилась от усталости, аппетита не было. Он позвонил около одиннадцати в кардиоцентр, попросил связать его с заведующим отделением неотложной кардиологии, терпеливо ждал минут семь, наконец ответил мужской голос с легким акцентом:

— Заведующий отделением. С кем говорю?

— Это Думченко, Остап Тарасович.

Фамилия на слуху, должен отреагировать.

— Очень приятно, Качарава Николай Возгенович. Чем могу помочь, Остап Тарасович?

— Я хотел узнать, как состояние больного Олейника.

Похоже, что Давид Шаликашвили предупредил заведующего о визите большого начальника рано утром. Потому что заведующий без запинок ответил:

— Все хорошо, Остап Тарасович, больной доставлен был своевременно, сейчас он спит, как вы просили. Гемодинамика стабильная, вечером проснется, мы его покормим, и будет спать дальше. У вас есть пожелания?

— Нет. — Думченко удовлетворенно улыбнулся. — Спасибо за заботу. Мы старые друзья, Николай Возгенович, сами понимаете…

— Отлично понимаю! Иван Иванович читал лекции на нашем курсе, когда я еще был студентом. Мы его бережем.

— Я решаю вопрос с его переводом в клинику управделами президента. Он сможет перенести перевозку?

— Без проблем! Вообще, мы можем его завтра выписать. Стенты работают отлично.

— Нет! Нет! Не торопитесь! Давайте мы его завтра переведем. Во сколько прислать перевозку?

— Как вам будет угодно. Выписной эпикриз я подготовлю к полудню, но он может полежать до трех.

— Спасибо! Я вам обязан, Николай Возгенович. — Думченко отключил аппарат.

Он предложил заместительнице поработать в коллегии до семи вечера, пока он съездит домой, хоть несколько часов подремлет. Та согласилась.

— Постарайтесь фиксировать все случаи повышенной температуры у пассажиров, сошедших с поезда до Новочеркасска включительно. Сколько уже выловили?

Заместитель заглянула в записи.

— Тридцать три человека.

— А сколько по списку?

— Пятьдесят семь. Ну и еще несколько, возможно, ехали без билетов. Из штаба по маршруту поезда разосланы письма участковым полиции о необходимости выяснить обо всех, ездивших в Москву и прибывших ночью и до вечера. Но…