Галерея римских императоров. Доминат - Александр Кравчук

К концу жизни Валентиниана Авзоний получил титул комеса и стал квестором святого (то есть императорского) дворца. А с самого начала правления Грациана его влияние росло со дня на день.

Прежде всего, попытались обеспечить молодому правителю общественную поддержку путем демонстративного разрыва с так характерной для Валентиниана I чрезмерно жесткой политикой. Отсюда и упомянутое послание к сенату. Аннулировали также просроченные налоговые платежи, сожгли прилюдно списки должников в государственную казну, запретили пытки при взимании задолженности, урегулировали ход судебного разбирательства в отношении сенаторов, позволили вернуться изгнанникам, освободили находящихся под следствием, вернули имения, конфискованные у семей осужденных.

Весной 376 г. огромное впечатление произвело снятие с должности, а вскоре и вынесение смертного приговора всемогущему префекту претория Галлии, Максимину. Народная молва считала его главным виновником всех бед при Валентиниане I, в том же обвинял его и сенат. Максимину отсекли голову, а его место занял Клавдий Антоний, человек большой умственной культуры из круга Авзония и Симмаха.

По Максимину никто не плакал, но приблизительно в это же время, то есть в начале или весной 376 г., неожиданно был осужден и казнен Феодосий, самый выдающийся и прославленный полководец Валентиниана, побеждавший врагов в Британии, на Рейне и Дунае, в Африке. Его заключили в тюрьму в Карфагене, и там же состоялась казнь. Правда, перед смертью приговоренному позволили принять крещение.

Некоторые полагают, что приговор Феодосию незадолго до своей смерти вынес еще Валентиниан, а Грациан только подтвердил его. Но истинные причины трагедии были, и по сей день остаются, неразгаданной тайной. Возможно, Феодосий участвовал в каком-то заговоре против императора? Или он стал жертвой чьих-то происков и придворных интриг? А может, ведомый честолюбием полководец решил воспользоваться случаем, который представился в связи со смертью Валентиниана, и вознамерился облачиться в пурпур, но был предан? Нам остается только гадать.

Сын Феодосия, носящий то же имя и уже прославившийся победами в боях с сарматами на Дунае, оставил карьеру и поселился в фамильных поместьях в Испании.

Летом 376 г. Грациан месяца на два-три приехал в столицу империи. Последние десятилетия визиты цезарей в Рим случались крайне редко, так как властители, как правило, устраивали свои резиденции в других, в основном пограничных городах. Поэтому уже сам факт, что Грациан соизволил сюда прибыть, да еще в самом начале своего правления, являлся знаменательным жестом уважения традиций и сената.

С этим кратким пребыванием наверняка связан императорский указ 376 г., представляющий в интересном свете проблему охраны памятников и строительства в столице.

«Пусть никто из префектов города и иных чиновников не начинает нового строительства в славном городе Риме, а заботится о поддержании старых строений. Если же кто хочет возвести в городе новое здание, пусть делает это за свои деньги и из своих материалов. А не использует для этого прежних построек, не подрывает фундаментов прекрасных сооружений, не пользуется общественным камнем, не выламывает кусков мрамора, уродуя здания таким грабежом».

А следует отдавать себе отчет, что римские памятники больше всего пострадали не от захватчиков и даже не от пожаров, а от небрежения, отсутствия должного ухода, а особенно из-за погони за легкой наживой и дешевым, готовым материалом. При возведении новых зданий, частных и публичных, разбирали и обдирали детали отделки со старых. Особенно печальную славу здесь снискали христиане, которые все более нагло использовали для своих целей языческие храмы и прекрасные старинные строения, будто это каменоломни или склады стройматериалов. Указ Грациана, как и последующие на эту же тему, никакого заметного эффекта не имел.

К сентябрю 376 г. Грациан уже вернулся в Тревир. Следующий год был годом триумфа Авзония и его семьи. Сам он стал префектом претория Галлии, а позднее также Италии и Африки, исполняя эти высокие должности вместе со своим сыном, Гесперием. Да и другие его ближние и дальние родственники назначались на высокие посты. Можно без всякого преувеличения сказать, что авзониев род постепенно заполонил администрацию западной части империи.

А с Востока, из балканских провинций, подвластных Валенту, стали поступать все более тревожные вести. Вытесняемые гуннами и пропущенные на земли Фракии готы начали волноваться и не подчинялись римским властям. Чтобы помочь дяде Грациан отправил часть войск из Галлии и Паннонии.

Уход этих легионов был немедленно замечен алеманнами. Считая, что граница ослаблена, они в феврале 378 г. перешли замерзший Рейн — и жестоко ошиблись, ибо дважды потерпели поражение от полководцев Грациана.

Сам он отправился из Тревира в поход в июне. По пути он еще раз разбил алеманнов за Верхним Рейном, что стало последней экспедицией римского императора за эту реку. Грациан сразу же уведомил Валента о своей победе и попросил его не принимать сражения с готами, пока войска обоих цезарей не соединятся. Но эти известия и просьба вызвали прямо противоположный результат.

Стремясь продвигаться быстрее, император велел обозам ехать по суше, а сам с отборными частями поплыл по Дунаю на лодках; повторив удачное решение, придуманное ранее Юлианом.

Потом перебрались в Сирмий на Саве. В нем оставались только четыре дня и снова двинулись на восток, хотя Грациана мучили приступы лихорадки. Здесь встретили полчища иранских аланов, и пришлось с ними сражаться. А несколькими днями позже — это было уже, вероятно, после 10 августа — к императору явился Виктор, начальник кавалерии Валента. Он стал первым вестником катастрофического поражения под Адрианополем, случившимся 9 августа.

Тревожные известия начали доходить до римских постов на Нижнем Дунае: где-то севернее Каспийского моря появились орды степных кочевников, сеющих смерть и разрушения среди местного оседлого населения. Этих захватчиков называли гуннами. Шли они — о чем римляне, конечно, знать не могли — аж от китайских границ. Им надолго предстояло стать самыми страшными врагами империи в Европе. Гунны стронули с места и погнали перед собой многочисленные народы и способствовали падению империи на западе.

Опережали нашествие степняков ужасные рассказы об их отвратительной внешности, странных обычаях и нечеловеческой жестокости. Повторяет их и Аммиан Марцеллин. И хотя можно догадаться, что это несколько искаженный образ, ряд фактов представляется вполне достоверными, а сами рассказы служат подлинным свидетельством того, что думало и переживало то поколение европейцев, которому первым пришлось столкнуться с угрозой столь мощного нашествия племен из глубин Азии.

Вот пересказ аммиановой реляции, помещенной в XXXI книге.

Гунны делают на щеках мальчиков железом насечки, и так глубоко, чтобы шрамы не позволили пробиться щетине. И поэтому они стареют бет бороды, подобно евнухам. Они сильные и коренастые, с короткой шеей и кривыми ногами. Они поразительно уродливы и походят на двуногих бестий или на те топорно вырезанные столбы с человеческими лицами, что встречаются при перилах мостов. Им не нужно ни огня, ни приправ к еде, а питаются они кореньями дикорастущих растений и полусырым мясом всевозможных животных, помещая его между своими бедрами и лошадиным хребтом, и таким образом немного его разогревают. Они никогда не входят под крыши домов, избегая их, будто гробниц. Поэтому у них не найдешь даже шалаша из тростника. И блуждают они по горам и лесам, с колыбели привыкнув терпеть голод и жажду. Но и на чужбине они не войдут в дом, разве что принуждены будут к этому крайними обстоятельствами, ибо не чувствуют себя под крышей в безопасности.