Однажды разбитое сердце - Стефани Гарбер

на лед. Его грудь, его руки, его дыхание на ее шее.

Он медленно отстранился от нее скованными, неловкими движениями. Он снова стал тем Джексом, который отнес ее в квартиру ЛаЛы. Жар, желание, голод – все исчезло вместе с ночью. Его руки были неуклюжи, пока он высвобождал пальцы из ее волос, и это жутко напомнило Эванджелине о том, как Аполлон освободился от магии Джекса. Только Джекс не злился, а просто чувствовал себя весьма неловко.

По крайней мере, он не смеялся. Эванджелина не думала, что смогла бы вытерпеть его поддразнивания за то, что она позволила ему подойти столь близко, или за то, что ахнула, когда он лизнул ее шею.

Ее щеки внезапно налились румянцем, и Эванджелина была благодарна, что он не смотрел на нее, когда наклонился поднять свой кинжал.

Она воспользовалась моментом, чтобы пригладить волосы и сделать глубокий вдох, вдыхая вместо аромата Джекса прохладное, свежее утро.

– Вот. – Голос Джекса раздался прямо у нее за спиной. А после она почувствовала свою накидку с оборками. Он накинул ее ей на плечи и спешно закрепил ремешки на корсете. – Если замерзнешь до смерти, то все усилия, которые я приложил для сохранения твой жизни, будут потрачены впустую. – Его насмешливый тон вернулся, жесткий и резкий, но все же она почувствовала нежное прикосновение его пальцев к своей шее, прежде чем он отстранился.

Эванджелина старалась не реагировать. Она даже не была уверена, что он сам осознал, что сделал. Она повернулась к нему лицом, но он с безучастным видом уже зашагал к выходу из мавзолея.

Она хотела последовать за Джексом, но заметила что-то, поблескивающее на земле. Кинжал, который он бросил ей прошлой ночью. Тот самый, с разбитыми драгоценными камнями. Он подобрал ее плащ, но оставил маленький нож.

– Подожди…

Джекс посмотрел на нее через плечо.

Эванджелина подняла кинжал и протянула его ему.

Тень мрачной усмешки появилась на его губах. Она не могла прочитать выражение его лица, но его тон был жестким:

– Оставь себе.

Он исчез за дверью, даже не оглядываясь.

Эванджелина обхватила рукой украшенную драгоценными камнями рукоять кинжала.

Она собиралась оставить его себе, но не позволяла себе задаться вопросом зачем.

Слой ледяной росы покрывал территорию кладбища, а армия крошечных драконов облепила верхушки надгробий, испуская маленькие искры, превращавшие воздух из морозного в прохладный.

Джекс провел рукой по лицу. Под глазами у него появились синяки, которых раньше не было.

– Нам нужно найти безопасное место, – сказал он.

– Что, если нам вернуться в Волчью Усадьбу? – предложила она.

Джекс одарил ее взглядом, который мог бы иссушить лес.

– Хочешь оказаться в темнице?

– Ты не дал мне закончить. Я думала о том, что рассказал нам Хаос. Если Аполлона действительно убило это зловредное масло, а не слезы ЛаЛы, тогда ведьма, купившая масло у Хаоса и отравившая им Аполлона, могла быть моей сводной сестрой.

Джекс сузил глаза – или они просто запали? Он выглядел измученным. Эванджелина тоже устала, но усталость была погребена под множеством более насущных чувств и потребностей, вроде поиска виновного в смерти Аполлона.

После откровений Люка Эванджелина все больше склонялась к мысли, что убийцей была ее сводная сестра. Но думала ли она так только из-за того, что Люк сказал, что Марисоль прокляла его, или потому, что Марисоль действительно была виновна?

– Я не совсем уверена, зачем Марисоль травить Аполлона, – призналась Эванджелина, – но я все продолжаю думать о книге заклинаний, которую она приобрела. Я подумала, что мы могли бы пробраться обратно в Волчью Усадьбу, где ты бы воспользовался своими силами и заставил ее рассказать нам правду.

– Даже если бы я считал это хорошей идеей – а я так не считаю, – я не смогу тебе помочь… – Джекс запнулся, невнятно пробормотав последние слова.

– Ты в порядке? – спросила Эванджелина.

Он встретился с ней взглядом и зевнул.

– Я… я… – Он недолго колебался, а затем взял паузу, чтобы потереть глаза. – Я в порядке. Просто устал от… – Джекс покачнулся.

– Джекс. – Эванджелина протянула руку, чтобы поддержать его.

Он отпрянул.

– Я в порядке, – повторил он, но даже эти слова сопровождались зевотой.

– Ты засыпаешь на ногах.

– Я не… – Джекс снова зевнул, широко растянув рот и закрыв глаза.

– Джекс! – Эванджелина быстро встряхнула его, чтобы он проснулся.

Он моргнул, глядя на нее затуманенными глазами, как будто был пьян. В нем не осталось ничего острого. С его округлившимся лицом, взъерошенными золотистыми волосами и сонными голубыми глазами. При других обстоятельствах это могло бы показаться забавным, но сейчас выглядело слегка комично. Эванджелина представляла это в качестве заголовка скандальной газеты. «Принц сердец убит сном! Повержен сном! Уничтожен сном!»

Но эта усталость казалась неестественной.

– Джекс, мне кажется, с тобой что-то не так.

– В этом нет ничего нового. – Он одарил ее медленной, лукавой улыбкой. – Мне просто нужно… найти кровать.

Он, пошатываясь, побрел к ближайшему участку кладбища, как будто этого было достаточно.

– О нет… – Эванджелина схватила его крепкую руку и притянула к себе. Но она не знала, как долго сможет удерживать его. Если Джекс в самом деле решит лечь, у нее не хватит сил поднять его. – Ты не можешь спать здесь, Джекс.

– Совсем немного, Лисичка. – Его бледные веки подрагивали. – Вероятно, это просто побочный эффект яда, – пробормотал он. – За незаслуженную силу всегда приходится платить…

Джекс покачнулся, едва не свалившись на землю.

Эванджелина схватила его за плечи, чтобы поддержать. Побочный эффект или нет, но они не могли больше оставаться здесь.

– Нам нужно попасть в безопасное место, помнишь? Скажи мне, где ты живешь.

Вместо ответа Джекс отстранился и прислонился к ближайшему дереву, обклеенному плакатами с ее изображением. Казалось, они размножились за ночь, распространяясь, словно бумажная чума. Только теперь они не просто сообщали о ее пропаже.

Эванджелина не знала, чего ей хочется больше: кричать, плакать или просто позволить Джексу свернуться калачиком рядом с ней, как будто она была его одеялом. Мало того что ее родители умерли, первая любовь была проклята сводной сестрой, она обратилась в каменную статую, потеряла лавку диковинок своего отца и вышла замуж за принца, который был проклят, а затем убит, так теперь ее еще официально обвиняли в его убийстве.

– Джекс, пожалуйста, проснись! Я больше не числюсь пропавшей без вести, меня разыскивают за убийство. – Эванджелина трясла его, пока он не открыл глаза. Но если она ожидала вразумительного ответа, то была бы разочарована. Единственной реакцией Джекса было сорвать плакат и снова закрыть глаза.