Переводы с языка дельфинов - Юлия Миронова

В палатке, уткнувшись в пахнувшие чем-то весенним волосы Алины, Роман привлек ее к себе, чутко прислушиваясь, как реагирует тело девушки на его прикосновения, а затем бережно, не торопясь, полетел в сладостную бездну, увлекая за собой Алину.

Роман вспоминал сейчас об их ночи, воспоминания были прекрасны. Он навсегда запомнил эти вдохновенные минуты, громкий осенний шелест деревьев над палаткой, стук капель по натянутой плащовке.

Наутро Алина, казалось, хотела его о чем-то спросить, но так и не решилась. Он подумал, что она волнуется, как бы ночной эпизод не стал известен Семену, и всем своим видом дал ей понять, что повода для тревоги нет. Абсолютно никакого.

А повод спустя четыре года все-таки случился.

— Почему не пришла ко мне сразу? — спросил Роман.

Алина подумала, что Роман действительно имел полное право знать о своем отцовстве. Однако вслух сказала:

— Сначала мне было не до того. Я когда узнала, просто в шоке была. И потом, я же не знала, как ты воспримешь эту новость. Я и сейчас не уверена, правильно ли я поступаю. А вчера… знаешь, я уже сама плохо помню, что и как я делала вчера. — И она в сотый раз взглянула в телефон.

Они помолчали. Потом Роман сказал:

— Поговорим обо всем позже. Когда найдем мальчика.

И так просто и естественно он сказал это, что Алину захлестнула горячая волна благодарности ему.

Приехали к дому Екатерины Афанасьевны, поднялись и долго звонили в квартиру. По-прежнему никто не отзывался. Алина сказала, что если бы свекровь затаилась внутри, то Вова не смог бы сидеть так долго в тишине — его «любовь» к дверным и телефонным звонкам Алине была хорошо известна.

— Даже если он спал, то этим трезвоном мы бы его разбудили непременно, и Вова бы сейчас орал как сумасшедший, — сказала она.

Роман слушал Алину: он тоже ненавидел шум. Его телефон стоял на режиме вибрации, он даже радио в машине он никогда не слушал.

Роман спросил:

— Где они еще могут быть?

— Я не знаю, — устало сказала Алина, сползла по стене и села на корточки, положив голову на колени. Она потерянно смотрела в окно парадной, не зная, куда еще бежать. Где ее мальчик? Он, наверное, уже проголодался, а эти люди даже не знают, что ему можно, а чего нельзя. Опять накормят булкой с кефиром. И ведь это еще не самое плохое! Алина старалась держать себя в руках, чтобы не плакать.

Вышла пожилая соседка из квартиры напротив, посмотрела на них подозрительно:

— Вы Катерину, что ли, ждете? Не ждите. В Ольгино она уехала.

— На дачу?! — изумилась Алина. — В такое время?

— Да вот и я ей говорю. Самый сезон ты, Катя, выбрала, говорю. А она не слушает, махнула рукой да убежала вниз. Сын за ней вчера приезжал.

— А мальчик с ним был? — спросил Роман.

— А вам на что? Он вам кто будет?

— Это мой сын, — вмешалась Алина, — а сын Екатерины Афанасьевны — мой муж. Я из командировки раньше приехала, без ключей, а дома никого, — безбожно стала врать она. — Вот приехала к свекрови, думала, они все тут. А тут никого! Не ждали меня, видно.

Бабка недоверчиво окинула их взглядом и сказала:

— Не было мальчонки. Семен с одеялом таскался, закрученным так, рулоном.

— Он завернул Вову в одеяло, — догадалась Алина, — одевать ему его некогда было, он схватил, в чем тот был, и понес. Спасибо, бабушка!

И Роман с Алиной побежали вниз, вслед им неслось недовольное ворчание старухи:

— Обманула ведь, охальница!

С учетом пробок до Ольгино больше часа езды. Прежде чем сесть в машину, Роман обошел ее, потом сел за руль, поправил зеркало заднего вида, пристегнул ремень, велел пристегнуться Алине, приоткрыл окно примерно сантиметра на четыре: вымеряя расстояние, двигал стеклоподъемником вверх-вниз, — вытащил из бокового дверного кармана тряпку, развернул ее, протер торпедку, свернул, положил обратно. Завел мотор, и они поехали.

То же самое он проделал, когда они выезжали от «Нормы», и Алину тогда это слегка раздражало, ей хотелось немедленно двигаться в поисках ребенка. Теперь она вспомнила, как Вова расставлял свои машинки по цвету и размеру.

— Знаешь, — заговорил Роман, выруливая на проспект, — все, что ты мне рассказала про Вову… я почти во всем узнаю себя в детстве. Вот про звонок. Никогда не любил звонки. У бабушки был такой раскатистый звонок, я его боялся как огня. Когда знал, что к бабушке придут гости, бегал к двери, открывал ее настежь, лишь бы они не звонили! Бабушка меня так ругала, а объяснить я не мог. Не помню, то ли я тогда не очень хорошо говорил, то ли вообще не говорил, но факт: бабушка меня ругала, а я молчал. Но дверь все равно открывал заранее. После этого я сразу засыпал, как убитый, потому что меня этот момент очень выматывал.

Алина кивнула, ей было понятно, о чем говорит Роман. Вова тоже сразу валился, как подкошенный, когда кончался период его гипервозбуждения по тому или иному поводу.

— А ты его целуешь? — вдруг неожиданно спросил Роман.

— Нет, почти не целую, — с сожалением сказала Алина, — только когда спит. А иначе он не дается, вытирается сразу, кричит.

— Да, точно, — усмехнулся Роман. — И этим он в меня. Мне лет десять было, когда мама приехала из Кении, я ее к тому моменту давно не видел. Она, конечно, меня поцеловала в щеку. И ты знаешь, я еле терпел этот поцелуй, я его чувствовал всю дорогу, он прямо горел на щеке. Очень хорошо помню раздрай чувств. Все во мне заставляло вытереть этот поцелуй, но бабушкино воспитание не позволяло. И все-таки я не выдержал, представляешь? Рука дернулась и прямо сама собой стала яростно тереть щеку. Единственное, что я сделал, слегка отстал от них — ну, чтобы она этого не видела, чтобы ей обидно не было.

Хотя все мысли Алины крутились вокруг Вовы, она слушала Романа — который теперь тоже был частью Вовы — с интересом, боясь пропустить из его рассказа что-то важное для себя.

— И в глаза не смотрел, кстати. Мне даже в школе учительница замечание написала как-то: «Не смотрит в глаза учителю!» А ведь никто не придавал этому никакого значения. Но ты все о сыне да о сыне. Расскажи хоть немного о себе, как ушла в декрет, совсем нас забыла, ни разу в «Норме» не появилась.

Что ж, это в самом деле было так. Что бы ни думал сейчас Роман об их отношениях, ей самой было совершенно понятно, что она не вспоминала о нем до того дня, как узнала об отцовстве своего ребенка. Но признаваться в этом тоже не хотелось. Роман и не настаивал. Он снова заговорил, и его голос звучал приятно, словно успокаивал, утешал.

— Ты, Алин, не переживай. Найдем мы нашего парня. И Семен по заслугам получит. Не ожидал от него такого, не зря он мне не нравился никогда. Не обижайся, ладно? Говорю, что думаю. — Скользнул по Алине взглядом, она покачала головой. — Семен, он ведь хитрый такой, всегда мудреные комбинации разрабатывал. Я и сам, конечно, любитель сложных решений, но скорее ради интереса, не для выгоды. Делаю это нечасто, и не потому, что ищу легких путей, а потому что на самом деле все очень просто. Я еще с детства усвоил: вся жизнь состоит на восемьдесят процентов из быстрых элементарных решений. Принимаешь их на автомате, интуитивно, при недостатке информации. Пока я этого не понимал, со стороны казался тормозом. Поэтому со мной в школе никто особо не дружил. Впрочем, я и сам всех сторонился, мне до поры до времени никто не был нужен. А когда я запомнил ряд стандартных ситуаций и понял, как в них нужно поступать, мне самому захотелось общаться с людьми. В институте уже получалось быть открытым и дружелюбным.