Не предавай меня - Василина Александровна Лебедева

– Мне конец, – с улыбкой сумасшедшей произнесла Адель, сжимая артефакты, когда кольцо сформировалось в сферу и метнулось в её сторону.

Глава 31

– Аделина! – приказной шёпот пытался вырвать девушку из тягучего серого плена, в котором она плыла как в густом тумане. – Ну же! Гразлов хвост! Очнись уже! – всё так же шёпотом и неприятные ощущения на лице, плечах.

Нехотя, через силу открыв глаза, Адель пыталась проморгаться и понять сначала кто она, где и что происходит, но время на раздумья ей не дали:

– Давай же, пей!

Что-то холодное ткнулось ей в губы, потекло в рот и, закашлявшись, Адель делает пару глотков, после которых сознание медленно прояснятся.

– Эстели? – спросила сипло, потому как по горлу будто наждаком прошли.

– Да. Времени нет! – тихо, но очень эмоционально говорила целительница, которой недавно помогла Адель. Протёрла её лицо влажной, холодной тканью: – Слушай внимательно! Всё объясню потом, но сейчас ты должна уяснить – тебе хотят стереть память!

– Что? – до девушки не доходил смысл слов, сказанных целительницей.

– Да. Откуда знаю – потом. Слушай! Я тебе поставила блок и не должно у них получиться. У меня сил совсем не осталось, так что сама постарайся и ментально держи сеть активной.

Аделина только сейчас почувствовала, что на её сознание, мышление, накинули ментальную сеть. Охнув, она попыталась сесть и протяжно застонала – огненная вспышка головной боли остановила девушку.

– Тише ты! – зашипела Эстели. – Тебе хотят стереть память – ты слышишь? Понимаешь? – дождавшись кивка, целительница продолжила: – Никто не знает о сети, а так как я поверх наложила целительскую – её не почувствуют. Надеюсь. Но! Слушай! Ты должна говорить, что ничего не помнишь! Если проговоришься – нам обеим конец! Ты понимаешь? – шептала девушка, протирая Аделине отрезом влажной ткани лицо, шею и Адель, пытаясь игнорировать свою одуревающую головную боль, заметила, что Эстели безумно бледная, глаза блестят нездоровым блеском, но задать вопрос она не дала:

– Я тебя сейчас погружу в поверхностный сон – голова так и будет болеть, но зато ты будешь всё слышать и…

Эстели, вздрогнув, замолчала, настороженно к чему-то прислушиваясь, встала, покачнувшись, положила ладонь на лоб Аделины:

– Ты должна говорить, что ничего не помнишь! – всё повторяла целительница, чтобы Адель точно запомнила. Моргнув и показав, что услышала, поняла, увидела слабую улыбку на губах Эстели, прежде чем погрузиться в туман.

Серый, невесомый и такой пустой, что на девушку накатила безысходность, чувство страшного одиночества. Попыталась вспомнить – что же произошло, но услышала голоса, один из которых хорошо знала:

– Какай участок временной? – незнакомый, низкий мужской голос совсем рядом и чья-то ладонь легла на лоб.

– До момента, когда она пришла ко мне. Пусть встречу помнит, но очень смутно, а дальше ничего, – голос приглушённый, но узнаваемый – коронера.

Молчание и Аделина попыталась дёрнуться, закричать, скинуть длинные липкие щупальца, которые словно залезли ей под череп. Шипение над ней:

– Санхаш! Тяжело идёт!

– Да она же обычный артефактор, что там может тяжело идти? – возмущённо прошипел коронер.

– Возьми и сам попробуй! – огрызнулся собеседник и Адель, внутренне крича от боли, всем сознанием уцепилась за сеть, что накинула Эстели, интуитивно чувствуя в ней спасение, сращивая расходящиеся узлы.

– Эти артефакторы – чокнутые! Есть такие, что вживляют себе свои устройства в тела! Может и эта такая же повёрнутая!

– Юстан, это же грахнова адептка! – не сдавался коронер. – Но возможно я ошибся и надо было задействовать другого менталиста, – хоть и шёпот, но язвительность была очевидна. В это же время давление на сознание Адель усилилась и по её телу прошла дрожь.

– Вот и позвал бы! – бросил этот Юстас нервно.

– Поздно уже и смотри, не справишься – он нам обоим головы снесёт!

В голове у Аделины пронеслись картинки воспоминаний, и прошла мутная рябь. – Всё, – выдохнул мужской голос облегчённо.

– Уверен? Надо бы… – но продолжения Адель уже не слышала, вновь погрузившись в блаженный сон.

– Ну вот, открываем глаза, – знакомый голос, мягко вывел Адель из забытья. – Посмотри на меня, – с улыбкой, от которой вокруг глаз разбежались лучики морщинки, произнесла мастересса факультета целительства, с волнением, глядя на Аделину.

– Пить, – было первое, что сорвалось сиплое с губ девушки.

Дотошный осмотр, опрос и Адель вновь погрузили в сон.

– Открываем глаза, девочка, – вновь та же мастересса и рядом улыбающийся парень целитель:

– А вот и вода, да с каплями укрепляющими, – держа стакан в руке, парень помог Аделине сесть, тут же подав стакан.

– Ну, общее положение стабильное, в сон погружать больше не будем. Надо силам восстанавливаться, – проговаривала мастересса, проводя рукой вдоль тела Адель.

– Как долго я спала? – Аделина чуть осмотрелась и тревожно спросила: – Что вообще произошло?

Не успела девушка услышать ответ, как в светлую палату, постучав, тут же вошли мужчины. Ректор с отеческой тревогой в глазах, коронер, хмуро смотрящий на Адель и незнакомый мужчина, облачённый во всё чёрное без каких-либо опознавательных знаков.

– Солер? Как себя чувствуешь? – первым спросил ректор, перебегая взглядом с девушки на мастерессу целительства.

– Сознание плывёт, – призналась Адель. – И не пойму – что произошло?

– Вот мы как раз по этому поводу, – встрял коронер, на что ректор, повернув к нему голову, гневно сверкнул глазами:

– Я сам буду задавать вопросы, и только на этом условии согласился вас допустить!

– Де-Солер не готова сейчас на долгие разговоры, гранд де-Круз, – угрюмо вмешалась мастересса.

– Это не обсуждается! – нервно возразил коронер и посмотрел на ректора: – И вы знаете, что вопрос не терпит отлагательств!

Сжав челюсти, ректор негодующе взглянул на законника, но когда повернулся к замершей Аделине, черты лица мужчины разгладились.

Придвинув стул и присев рядом, заговорил:

– Де-Солер, вам необходимо постараться вспомнить всё, что произошло. Всё до мельчайших подробностей. Это очень важно!

Все в палате молча следили за девушкой, которая морщась, пыталась вспомнить. У Аделины мелькали обрывочные воспоминания, но всё было похожи на кусочки мозаики – не желавшие складываться в общую картину. Только красной нитью звучало: «Слушай! Ты должна говорить, что ничего не помнишь! Если проговоришься – нам обеим конец! Ты понимаешь?»

– Я помню лекции, – медленно начала девушка сведя брови к переносице и периодически морщась, потом… потом помню Смитт. Она мне… она оскорбила меня, и вмешался мастер рунистики. Потом был разговор с Мионелой, и мы пили чай, – Аделина замолчала, но нервно вздрогнула, от резкого, неприятного голоса незнакомого мужчины:

– Далее!

– Я вроде домой пошла, и… был ещё разговор с вами, – посмотрела на коронера.

– О чём вы разговаривали с дознавателем? – вопрос всё от того же незнакомца.