Не вижу зла - Джеймс Гриппандо

— Да, вы знаете это. И вы сегодня не присутствовали бы здесь, если бы отец жертвы не был ярым противником Фиделя Кастро, не правда ли?

— Не знаю.

— Рядовой Кастильо, разве это неправда, что кубинские законы не позволяют военнослужащим получать выездные визы до окончания срока их действительной службы?

Свидетель, выслушав перевод, выпрямился и метнул на прокурора быстрый взгляд, словно удивляясь, что тому известно о подобном ограничении.

— Да, это правда.

— Итак, вы находитесь в этом зале заседаний потому, что кто-то сделал для вас очень важное исключение из законов и распоряжений, действующих на Кубе.

— Да.

— Тогда давайте будем честными, сэр. Вы находитесь здесь и сейчас только потому, что так желает Фидель Кастро.

Джек хотел было заявить протест, но Торрес уже подчинил себе присяжных, и в данный момент никакой протест не помог бы им избавиться от его влияния.

Свидетель пожал плечами и произнес:

— Полагаю, да.

— Благодарю вас, — самодовольно произнес прокурор. — Закончим на этом.

Джек встретился с Тео во время перерыва на обед. Он предпочел бы остаться в здании суда с Линдси и Софией, но Тео заявил, что раскопал нечто очень важное и дело не терпит отлагательства. Около десятка протестующих маршировали взад и вперед по тротуару перед зданием суда. Джек нацепил на нос самые темные солнцезащитные очки, купленные по специальной цене шесть долларов, — настолько дешевые, что их гарантированно нельзя было потерять, надеясь остаться неузнанным, и бегом устремился к машине Тео, стоявшей на углу.

— Как дела? — поинтересовался Тео, когда Джек плюхнулся на сиденье пассажира.

Джек не расслышал его, он просто увидел, что губы Тео шевельнулись. В машине так громко орала стереосистема, что способна была раздробить хрустальный шар. В салоне стоял отупляющий рев так называемой музыки, одной из тех, которые так нравились Тео, что это заставляло Джека не раз задумываться, отчего они с Тео до сих пор оставались друзьями. Джек выключил систему.

— Как ты можешь слушать такую дрянь? — возмутился он.

— Что ты имеешь против?

— Ничего, если тебе нравятся песни, где чаще всего рифмуется «…твою мать».

— Я хочу сказать, что этому миру нужна еще одна долбанная песня о том, что стоит дать себе еще один маленький шанс, немного потанцевать и немного пофлиртовать.

Джек обдумал его слова. Может быть, малый все-таки был в чем-то прав. Может быть.

— Я привез тебе ленч, — сообщил ему Тео, передавая Джеку пакет.

— Благодарствуйте, — откликнулся Джек, разворачивая его. — Что это?

— Спецзаказ от Фелипе Кастильо.

Джек откусил от своего кубинского сэндвича — ветчина, свинина, сыр и пикули на кубинском хлебе, соединенные вместе в автомате для изготовления сэндвичей.

— Очень смешно, Тео.

— Как прошло сегодняшнее утро? — поинтересовался тот.

— Не знаю. Мне кажется, мы сделали ошибку, выставив в качестве свидетеля солдата Кастро.

— Скорее всего, ты прав.

— О да. Серьезная ошибка, Джеки. Из разряда тех, что сделал Наполеон, устремившись к Ватерлоо, Гитлер, повернув свои танки против России, или Дастин Хоффман, собравшись посмотреть портрет Илейн.

— Дастин Хоффман что?

— «Выпускник», тупица. Помнишь, когда миссис Робинсон спрашивает у Бенджи, не хочет ли он подняться наверх и взглянуть на…

— Я видел это кино. Ты сравниваешь художественный фильм с военным решением, которое, вероятно, стало поворотным во Второй мировой войне?

— Нет. Но я не думаю, что кубинский солдат в Майами представляет собой потрясающее зрелище. Так что придумай что-нибудь другое.

— Ты хочешь дожить до того момента, когда увидишь, как я чешу в затылке? Ты поэтому так умничаешь?

Автомобиль остановился на светофоре. Это была поездка в никуда, они всего лишь ездили по кварталу, чтобы поговорить наедине, прежде чем Джек вернется в здание суда. Тео взглянул на Джека и заявил:

— Я добился некоторого прогресса с твоим «мустангом».

Джек открыл пакетик с жареной картошкой.

— Ты шутишь?

Лицо его приятеля хранило совершенно серьезное выражение.

— Я могу шутить насчет секса. Я могу шутить насчет смерти. Я шучу обо всем на свете. За исключением автомобилей.

— Что ты обнаружил?

— Я нашел парня, который поджег твою тачку. Какой-то сморчок-проныра. Даже не кубинец. Ему плевать на Кастро.

— Тогда почему он сжег мою машину и написал на тротуаре «Поклонник Кастро»?

— Потому что кое-кто приказал ему сделать это. Нанял, я бы сказал.

— Кто?

— Еще не знаю.

— Он тебе не сказал?

— Он бы признался во всем, если бы знал. Это был допрос с пристрастием. Но малый по-прежнему не сказал мне, как зовут его нанимателя.

Джек поморщился при мысли о том, что могло означать выражение «с пристрастием». «Лучше не знать». На светофоре зажегся зеленый свет, и Тео свернул за угол, направляясь обратно к зданию суда.

— Ну, и что ты обо всем этом думаешь? — спросил Джек. — Некая антикастровская группировка наняла его через посредника? Чтобы запугать меня и заставить отказаться от мысли представить суду в качестве свидетеля кубинского солдата?

— Я не уверен в том, что это была антикастровская группировка.

Джек проглотил последний кусочек сэндвича.

— Тогда кто? Ты думаешь, что антикастровское послание было всего лишь для отвода глаз? Чтобы все подумали, будто это работа какой-то группы беженцев?

Тео подрулил к тротуару. Они остановились в полуквартале от здания суда, настолько близко, насколько это позволяли повышенные меры безопасности.

— Может быть, и так.

— Да кому еще может быть не все равно, появится кубинский солдат в зале заседаний или нет?

— По-моему, ты неправильно ставишь вопрос. Может быть, его следует задать таким образом: кто еще попытался бы запугать защиту настолько, чтобы она не вызвала своего лучшего свидетеля?

— Или еще точнее: кто еще был бы просто счастлив увидеть, как Линдси Харт казнят за убийство Оскара Пинтадо? — подумал вслух Джек, потом скомкал бумажную обертку от сэндвича. — У тебя есть какие-то ниточки?

— Только одна, но зато хорошая. Люди, которые наняли этого маленького пироманьяка, заплатили ему не наличными.

— Только не говори мне, что они выписали чек.