Нефертити. Роковая ошибка жены фараона - Олег Капустин

— Как ты смеешь распоряжаться вместо меня? — возмутился Эхнатон. — Я что, уже не фараон? Я никогда не дам в обиду моего верного Туту.

— Тогда висеть на виселицах завтра утром будет вся наша семья с тобой во главе! Ты что, не слышишь этот вой? — Царица показала на окно. — Там требуют уже твоей крови. Или мы собьём этот вал народного гнева и направим всю злобу толпы против ненавистного ей Туту и его «стервятников», или отвечать за всё, что ты творил за прошедшие семнадцать лет, нам придётся прямо сейчас. Если бунт в столице сегодня не утихнет, то он распространится по всей стране. А фиванская аристократия только и ждёт, чтобы поднять всех недовольных на берегах Большого Хапи. Ведь ты посягнул на богов, которым поклонялись люди с начала времён.

— Нет никаких богов, кроме Атона! — истерично заверещал Эхнатон. — Тупые ублюдки никак не могут принять истинную веру. Что мне делать? Что делать?

Фараон заметался по балкону, натыкаясь на кресла и слуг.

— Ладно, Нефи, на этот раз ты победила. Делай, как считаешь нужным, но казнить Туту я не дам. Тупые ублюдки! — прокричал он и побежал с балкона, сопровождаемый слугами, которые не давали полуслепому фараону ударяться о косяки дверей или о стены.

— Делайте то, что я сказала, — приказала вельможам царица, — и докладывайте мне каждый час о состоянии дел в городе.

Нефертити уверенным шагом удалилась во внутренние покои. Лицо её ничего не выражало, кроме спокойной решимости, но внутренне она ликовала: наконец-то ей удалось одолеть Туту. Но царица хорошо понимала, что до окончательной победы ещё далеко.

На площади между тем страсти накалились до предела. Князь Дамаска, прижатый к стене дворца разъярённой толпой, испуганно выглядывал из-за спин воинов. Они с копьями наперевес не давали толпе наброситься на гостей и вплотную приблизиться к стенам дворцового комплекса фараона и его семьи.

— О, Иштар, помоги, спаси меня, родная богиня! — причитал Нури, целуя образок, висящий у него на шее. — Сегодня какой-то сумасшедший день. Вначале царица меня на кол собралась посадить, а теперь эти головорезы или глотку перережут, или на части разорвут, как помощника Туту. А ведь я его и не знал совсем, да и знать не желаю. За что же мне погибать-то?

Причитания князька прервал Амисеб. Он схватил за руку азиата, за безопасность которого отвечал головой, и потащил ко входу во дворец.

— Да, не повезло тебе, иностранное высочество, — приговаривал египетский чиновник, быстро пробираясь за спинами воинов в нужном направлении и не забывая уворачиваться от камней и палок, которые кидали возбуждённые горожане, — из огня да в полымя ты попадаешь. Но ничего, переждём беспорядки во дворце, там у меня родственник, брат жены, писцом у царицы служит. Он нас в обиду не даст. Только бы сейчас это взбесившееся простонародье голову нам не проломило.

— Да если так дело пойдёт дальше, они и дворец спалить могут, — вздохнул князь.

— Нет, до этого не дойдёт, — успокаивающе проговорил Амисеб и проворно присел, когда над его головой пролетел здоровенный камень, врезавшись в глинобитную стену, покрытую розовой штукатуркой, — у нас народ вспыльчивый, но отходчивый. Поорут, побузят, устанут, а потом по домам разойдутся, и всё по-старому пойдёт. Этого Туту уже раз десять горожане в порошок пытались стереть, и ничего, живёхонький ходит по сей день. Правда, он ловкий малый, вон как сегодня кинулся в ворота, никто в него даже камнем попасть не успел.

Увесистая палка, перелетев цепочку воинов, врезалась прямо в затылок Амисеба. Он ойкнул, присел, поглаживая ушибленное место, потом снял парик, утёрся и засунул за пояс.

— Да, сегодня они что-то слишком разошлись. Это, ваше иностранное высочество, уже не простые уличные беспорядки, а скорее на бунт смахивает! Пойдёмте-ка отсюда, а то я смотрю, тут и булыжником по голове получить можно так, что никакие родные боги не спасут.

И Амисеб с Нури, подобрав руками длинные пурпурные одеяния, кинулись бегом к воротам. Добежав до них, они столкнулись с грузным высоким воином, лицо, руки и грудь которого были в старых шрамах. Это был командир корпуса Рехмир. Он, выйдя из ворот дворца, смело направился прямо к бушевавшей толпе.

— Эй, люд честной! — закричал Рехмир громовым голосом, перекрывавшим шум на сотни метров. — Расходись подобру-поздорову. А если не хочешь домой, то отойди в сторонку и подожди чуток. Скоро пиво и пироги принесут из дворца от царицы...

— Нас не купишь! — раздался выкрик из толпы.

— Никто вас и не покупает, бесценные. Вас просто угощают. У нас же сегодня праздник. Царица велела мне объявить, что фараон снял со всех постов мерзавца Туту! Так что, ребята, эту новость надо обмыть пивком и закусить пирожками. Да и я с вами с удовольствием кружочку осушу, Туту у всех у нас как кость поперёк горла стоял.

— А не врёшь? — раздался из толпы тот же голос.

— Да ты сам посмотри. Вон уже слуги царицы жбаны с пивом вытаскивают и подносы несут с пирогами.

— Ура, мы победили! Туту свергнут! — закричали в толпе сотни глоток.

— Конечно, победили, — добродушно ответил старый воин, — давай, ребята, налетай. Пиво хорошее, густое, а пироги просто во рту тают. — Своим людям Рехмир вполголоса приказал: — Смотрите только во все глаза, чтобы никто во дворец не пробрался. Если зачинщики беспорядка опять начнут народ подзуживать, то их отсекайте от толпы и тихонько по голове дубинкой. Но без крови, кишки никому не выпускать! И сами, смотрите у меня, пироги лопайте, но вина и пива — по чуть-чуть!

Вскоре на площади уже царило радостное оживление. Те, кто только что готов был с голыми руками бросаться на копейщиков, теперь пили пиво, ели пироги и обнимались с рядовыми воинами, которые старались не отставать от бывших бунтовщиков. Посредине площади разожгли из порубленных плах и кольев большой костёр и водрузили на него на огромном вертеле целого быка. Вкусный запах поджаривающегося мяса витал по центру столицы. Настроение у всех было праздничное.

Когда Рехмир убедился, что с бунтом покончено, он подозвал своего заместителя.

— Хоремхеб, вроде все успокоились, иди и доложи об этом царице. Но предупреди, что радоваться пока рано. Если завтра на улицах как ни в чём не бывало появится Туту, волнения вспыхнут с удвоенной силой. Простонародье почувствовало свою силу. Вряд ли оно будет мириться с прежними мерзостями этих мародёров у трона, поэтому во что бы то ни стало необходимо добиться полной и окончательной отставки Туту. — Старый воин был уверен, что офицер сможет донести эту мысль до Нефертити, ведь почти все в корпусе знали, что Хоремхеб был любовником царицы. — Обязательно возьми с собой десяток воинов для охраны. Один сейчас нигде не появляйся, неизвестно, в какую минуту они тебе могут понадобиться. И запомни: я, старый воин, полностью поддерживаю царицу, именно её, и никого больше. Насколько я понимаю, между царствующими супругами уже давно кошка пробежала. Но, как я вижу это дело, скажу тебе прямо и откровенно, как старый вояка, а не как придворный шаркун: царица собирается в стране навести порядок. А его не будет, если к Сетху в задницу не убрать всяких там Туту и не дать народу возможность молиться своим богам, к которым он привык. Скажи царице, что я на её стороне и поддержу её, какой бы приказ она ни отдала. Когда она скажет, столица и дворец будут у нас в руках, я уже приказал всем отрядам корпуса находиться в полной боевой готовности, и многие из них уже заняли ключевые посты. Сдаётся мне, что ближайшие часы могут многое решить. Поэтому если царица прикажет, то последняя часть города, дворец, будет захвачена за несколько минут. Я надеюсь, царица и ты не забудете старого воина, который хочет помочь вам навести в стране порядок.