Три легенды - Михаил Кликин

Пока травяное жидкое мыло доходило до готовности, ведьма взяла ведра и вновь спустилась к реке.

Вечерело. В лесу было мрачно, но в любой чаще, хоть днем, хоть ночью, ведьма чувствовала себя как дома. Зачерпнув воды – что-то плеснуло на середине речки, когда она вытаскивала полные ведра на берег – ведьма вернулась в избу. Проверила закоптившийся котелок – вода только-только закипела. Засунула в просторную печь металлический лист с булыжниками. И вновь вышла на улицу – на этот раз нарезать в ближайших кустах гибких ивовых прутьев.

Когда она воротилась в дом с охапкой лозин, мыло выварилось.

Ведьма вытащила из лохани замоченное белье, слегка отжала его, бросила на пол. Долго вычерпывала грязную остывшую воду, выплескивала в окно. Затем положила белье в лохань, залила чистой водой. Бросила раскаленные камни, отвернувшись от струи пара. Туда же вылила густое содержимое котелка. Выждала несколько минут, вынула булыжники и принялась за стирку.

Когда тряпки были отжаты и развешены по сучьям ближайших деревьев, когда лохань была ополоснута и вытащена на улицу, а пол насухо вытерт, ведьма разогрела остатки безвкусной похлебки и поужинала.

Стояла глубокая ночь. Через распахнутое окно в избу заглядывала почти полная луна, серебрила половину комнаты. Другую половину кровавыми всполохами освещал алый зев печи.

«Скоро полнолуние, – подумала ведьма. – Не забыть бы…»

Спать не хотелось.

Ведьма отодвинула пустую плошку, выбралась из-за стола. На полу рядом с печью расстелила одеяло. Рассыпала ворох ивовых прутьев. Села, спиной прижавшись к боку печи. Какое-то время не двигалась, наслаждаясь теплом и спокойствием. А потом выбрала несколько длинных лозин, попробовала их гибкость – скрутила, выгнула – и стала плести что-то, похожее на вытянутую корзину.

На чердаке словно кто-то чихнул.

Ведьма посмотрела на потолок, не прекращая работать. Ее руки сноровисто двигались, ловкие пальцы переплетали податливые прутья.

Наверху упало что-то мягкое и затем будто чьи-то маленькие ножки пробежали, протопали по потолку – из угла в угол.

– Кто ты? – спросила ведьма одними губами. – Кто?

Впрочем, она уже начинала догадываться.

Ранним утром, чуть только зарумянились облака на востоке, ведьма выволокла большую, почти в рост человека, вершу на улицу.

На небе еще бледнели крапины звезд, и висела луна, пепельная, тусклая, будто бы дотла выгоревшая за ночь. Было холодно. Студеная роса блестела на траве, словно ртуть. Тяжелые капли срывались с ветвей деревьев, ворошили листву, пролетая сквозь крону, и сочно плюхались о землю.

Ведьма взвалила вершу на спину, сгорбилась и ступила в сырой, холодный лес.

Она мгновенно вымокла до нитки. Кусты и деревья гладили ее, льнули, когда она проходила рядом. Их влажные лапы по-приятельски хлопали ее, приветствуя. Щедро осыпали росой.

Чтобы хоть чуть согреться, ведьма ускорила шаг, почти побежала по тоненькой стежке, трава на которой уже успела распрямиться. Неудобная верша колола в бок острыми прутьями, прыгала, колотила в спину. Но ведьма не обращала на это внимания.

Еще даже не спустившись к реке, ведьма взяла чуть вправо, и вскоре оказалась возле бобровой запруды. Здесь все было как вчера: темная и прозрачная вода с бурыми фунтиками листьев на поверхности, колышущиеся в глубине водоросли, трусливые стайки мальков на мелководье. Перехлестывающий через бревна плотины поток, ледяные брызги, веретена хрустальных струй, клочья пены. Не было только дрожащей радуги. Солнце еще не взошло.

Ведьма сбросила со спины свой груз. Постояла немного, отдуваясь. Передохнув, вновь взялась за вершу, потащила ее волоком к узкому каналу, прорытому бобрами. Попутно подобрала несколько ровных сухих шестов. Оставила все около плотины, вернулась назад, туда, где заприметила несколько увесистых камней, поросших мхом. Орудуя палкой, как рычагом, выкорчевала один булыжник, крякнув, приподняла, подтащила к месту, где лежала верша. Бросила на замлю.

– Вот я за вами и пришла, – негромко пробормотала ведьма, отряхивая руки.

Она подошла к каналу, шестом промерила глубину. Отошла на пару шагов, замерила еще раз. Отложила палку в сторону, притащила толстую жердь, перебросила с одного берега на другой. Закрепила маленькими колышками. Затем принесла шесты, что остались возле верши. Один за одним воткнула их в податливое торфяное дно, уперев о тяжелую корягу, лежащую поперек течения. Еще одну корягу сунула наискось в воду, как могла упрочила палками, чтоб все это ажурное сооружение не смыло со временем бурным потоком. И вернулась за вершей. Привязала к ней один конец сплетенной из ивовой коры веревки, закатила внутрь булыжник. Подтащила к сооруженной преграде, прицелилась и кувыркнула вершу в воду.

– Вот так, – сказала ведьма удовлетворенно, привязала свободный конец веревки в торчащему из бобровой плотины пню, натянула…

Теперь узкий канал был почти полностью перегорожен конической мордой верши. У любой, сколь-либо крупной рыбы, попавшей в стремину, практически не было шансов проскочить мимо самоловной плетенки. А уж тем более выбраться из ловушки назад.

Верша впускала всех и никого не выпускала, хотя, вроде бы, силом не держала и все время оставалась открытой…

Ведьма вернулась домой, промокшая и закоченевшая.

В избе – печь еще не прогорела – было жарко. Ведьма кинула на угли последнее полено, глотнула кипяченой воды, разобрала постель, быстро разделась и юркнула под одеяло.

Она поерзала, повозилась, свивая себе гнездышко, скрипя кроватью и похрустывая суставами. Успокоилась.

Через минуту она уже спала.

Над лесом показался румяный краешек солнца. Со стороны реки, из-под холма, из леса потянулись во все стороны тенета испарений, загустели розовым туманом, взбухли опарным облаком. Белая непроглядная мгла поглотила все вокруг, оставив только небо и ползущее вверх холодное солнце. Не дотянулась…

Наступало утро.

Ведьма поднялась лишь к полудню.

Туман растворился. Солнце уже высушило траву, а заодно и чистое белье, вывешенное на улице.

Ведьма босиком прошлась по комнате, заглянула на кухню. Заметила пыль в углах. Открыла настежь все окна, чтоб выветрить печной угар. Убрала постель. Затем наспех оделась, вышла из дома, сняла просохшее белье. Вернувшись в избу, переоделась во все чистое.

И отправилась проверять вершу.

Она еще не вытащила снасть на берег, но уже видела, что без обеда сегодня не останется. Верша была полна живого серебра.

Красноглазые плотицы, полосатые окуньки, широкие подлещики, золотистые лини вывалились на траву, когда ведьма перевернула тяжелый конус плетенки, и заколотили по земле хвостами, запрыгали, заскакали, разевая рты в немом крике о помощи. Но вода была далеко.