Засуха - Джейн Харпер

Он перевернул страницу и вздрогнул, встретившись взглядом с Гретчен и Люком, замороженными во времени на глянцевом цветном снимке. Обоим слегка за двадцать; они явно близки — головы почти соприкасаются, на лицах — одинаковые широкие улыбки. Что там она говорила?

Серия похожих фотографий занимала два двойных разворота. Выходные, отпуск у океана, Рождество. А потом совместные снимки вдруг исчезли. Как раз когда лицо Люка начало терять юношеское выражение, приобретая черты тридцатилетнего мужчины. Примерно в то время, как Люк встретил Карен, он исчез из альбома Гретчен. Так оно и должно быть, сказал себе Фальк. Все в порядке. Оно и понятно. Из соседней комнаты по-прежнему доносился неразборчиво голос Гретчен. Он начал рассеянно листать альбом дальше; он уже было собирался захлопнуть альбом, но вдруг его рука замерла.

На самой последней странице, под желтеющим пластиком, была еще одна фотография Люка Хэдлера. Его взгляд был устремлен не на камеру, а вниз, а на лице была спокойная улыбка. Фотография была, похоже, обрезана, но он явно сидел в больничной палате, на краю койки. На руках он держал новорожденного младенца. В складках голубого одеяльца виднелось розовое личико с темными волосами и пухлый кулачок. Люк держал ребенка уверенно, крепко прижав к себе. По-отцовски.

Билли, подумал автоматически Фальк. В доме Хэдлеров он видел тысячи подобных снимков. Но всплывшее в голове имя звучало как-то фальшиво. Фальк наклонился, приглядываясь и протирая глаза. Хмель как рукой сняло. Фотография была так себе: снимали в полутемном помещении со вспышкой. Но с фокусом было все в порядке. Фальк сунул альбом под настольную лампу. Круг света под абажуром лег на снимок, позволяя разглядеть детали. На пухлом детском запястье на голубом одеяле виднелся белый пластиковый браслет. Имя ребенка было выписано крупными заглавными буквами.

Лэчлан Сконер.

Фальк увидел, как его отражение дернулось, исказившись в оконном стекле. Голос Гретчен по-прежнему доносился до него из-за двери. Но теперь, казалось, он звучал совершенно по-другому. Он схватил альбом и лихорадочно пролистал до конца. На фотографиях была Гретчен в одиночестве, Гретчен и ее мать, Гретчен со старшей сестрой в Мельбурне. Люк отсутствовал. До определенного момента — и Фальк почти его упустил. Он перевернул страницу обратно. Это был еще один посредственный снимок, едва ли достойный того, чтобы его включили в альбом. Сделан он был на каком-то общественном мероприятии. Гретчен стояла на заднем плане. Рядом с ней была Карен Хэдлер. А рядом с Карен стоял Люк.

Через голову жены Люк Хэдлер смотрел прямо на Гретчен. А она смотрела на него в ответ, и на губах у нее блуждала та самая ведьмовская улыбка, которой она только что одарила Фалька. Он вернулся к фотографии Люка с новорожденным сыном Гретчен. Тем самым кареглазым, темноволосым, востроносым сыном, который ровно ничем не напоминал свою мать.

Фальк так и подскочил, когда позади него раздался голос Гретчен.

— Оказалось, пустяки, — сказала она. Фальк резко развернулся. Она улыбнулась, отложила мобильник и подхватила бокал.

— Лэчи просто нужно было услышать мой голос…

Когда она увидела выражение его лица и раскрытый альбом в руках, ее улыбка потускнела. Она взглянула на него в ответ. Лицо ее мгновенно стало непроницаемым.

— А Джерри и Барб Хэдлер знают? — Вопрос прозвучал натянуто, и Фальку это не понравилось. — А Карен знала?

— Здесь совершенно нечего знать, — ответила она резко.

— Гретчен…

— Я же тебе сказала. Отца Лэчи рядом нет. Люк был моим старым другом. Время от времени проводил с Лэчи пару часов. Что тут такого? Разве это плохо? Мальчику нужна в жизни отцовская фигура. Это совершенно ничего не значило. — Гретчен несло. Заметив это, она остановилась. Сделала глубокий вдох. Взглянула на Фалька. — Люк — не его отец.

Фальк ничего не сказал.

— Это не он, — резко бросила она.

— А что говорится в свидетельстве о рождении Лэчи?

— Там пропуск. Хотя это совершенно не твое дело.

— У тебя есть хоть одна фотография отца Лэчи? Которую ты могла бы мне показать?

Ответом на вопрос была тишина.

— Так есть?

— Я ничего не обязана тебе показывать.

— Тебе, наверное, было непросто. Когда Люк встретил Карен. — Фальк сам не узнавал собственный голос. Он говорил холодно и отстраненно.

— Господи, Аарон, да не отец он Лэчи. — Лицо и шея у Гретчен вспыхнули алым. Она сделал еще глоток из бокала. В ее голос прокрались умоляющие нотки. — Мы не спали вместе уже… Господи, да многие годы.

— И что же произошло? Серьезных намерений у него не было — он все время поглядывал на сторону? А потом он встречает Карен, и…

— Да, и что? — прервала она. Вино плеснуло о стенку бокала. Она сморгнула слезы. Из ее голоса исчезла всякая нежность. — ОК, да, я расстроилась, когда он выбрал ее. Мне было больно. Люк сделал мне больно. Но такова жизнь, что поделаешь? Такова любовь.

Она остановилась. Прикусила кончик языка.

— А я-то гадал, почему тебе не нравилась Карен, — сказал Фальк. — Но это все объясняет, правда?

— И? Я что, обязана была стать ее лучшей подругой…

— У нее было все, что ты хотела. Люк, уверенность в будущем, деньги — по крайней мере, по местным меркам. А ты была сама по себе. Отец твоего ребенка исчез. Говоришь, уехал из города. Или, может, он просто поселился по соседству со своей женой и детьми?

Гретчен подскочила к нему со сжатыми кулаками. Слезы текли у нее по лицу.

— Как ты можешь меня об этом спрашивать? Если считаешь, что у меня был роман с Люком, когда он уже был женат? Если он — отец моего ребенка?

Фальк смотрел на нее. Ее красота всегда была бесспорной. Почти неземной. А потом он припомнил пятно на полу в комнате Билли Хэдлера. Вспомнил, как Гретчен поднимает ружье, как стреляет по кроликам.

— Я спрашиваю потому, что должен спросить.

— Господи, да что с тобой не так? — Лицо у нее стало жестким. На зубах остались пятна от вина. — Ты что, ревнуешь? Что на какое-то время я выбрала Люка, а он выбрал меня? Отчасти поэтому ты сюда и приехал, да? Подумал, у тебя получится хоть как-то сравняться с Люком, теперь, когда его нет?

— Не говори глупостей, — сказал он.

— Я глупа? Господи, да ты только посмотри на себя, — сказал она, повысив голос. — Вечно таскался за ним, как собачонка. И сейчас, даже сейчас, ты болтаешься в городе, который терпеть не можешь, — из-за него. Это просто жалко. Да чем он тебя околдовал? Это уже похоже на зависимость.

Фальк почти чувствовал взгляд своего мертвого друга, следящего за ними с фотографии.