Выстрел из прошлого - Михаил Нестеров

Андрею пришлось нелегко. Он с трудом унял дыхание, погасил волнение, вызванное справедливой ненавистью и предвкушением скорой отместки. Он не видел Счастливчика, но видел цель над ним. Поймав в прицел стеклянную бутыль, он нажал на спусковой крючок. Бутыль, показалось Андрею, не лопнула, а разорвалась с оглушительным грохотом.

– В расчете, – бросил он, отпуская винтовку.

Через две секунды он уже стоял на полу в складе. Еще через пару секунд его силуэт можно было заметить в проеме пожарного выхода. Он был на полпути к машине, когда услышал за спиной громкий звук выстрела.

– Они тебя на куски порежут, – сказал он, занимая место за рулем. С трудом отогнал шалую мысль – нажать на клаксон, прощаясь с инструктором, который за один месяц подготовил из него классного бойца.

Красное пятно прицела, находящееся в поле зрения Куницы, подрагивало на цели. Встроенный дальномер, позволяющий точно наводить гранатомет на цель, находящуюся на удалении без малого четыреста метров, показал расстояние до конторки, где лопнуло стекло: сорок метров. Куница нажал на спусковой крючок, не задумываясь. Курок взвелся и, освободившись, ударил по бойку. Светошумовая граната вылетела из ствола. Пороховые газы устремились из ствола через трубку и надавили на поршень, который освободил барабан. Пружина провернула его, и со стволом совместился следующий патрон. Барабан снова оказался заперт, что означало его готовность к следующему выстрелу. И Куница снова спустил курок.

Первая граната ударилась в верхний край стены, срикошетила от нее и спикировала в помещение через брешь в потолке. Она разорвалась в воздухе в середине помещения, и эффект от взрыва удвоился. Звук силой сто восемьдесят децибелов и световая вспышка в пять миллионов свечей плюс избыточное давление буквально вытолкнули Виктора Инсарова из укрытия. Зрачки его сузились, и он практически ничего не видел. Ошарашенный, он мотал головой. Через секунду или две он пришел бы в себя, но уже было поздно...

Когда Игорь Куницын подошел, снимая на ходу «сферу», двое боевиков повалили Инсарова на пол и заломили руки за спину.

– Поднимите его, – приказал командир, вытирая влажный лоб ладонью. – И посветите!

Тотчас в помещении вспыхнули четыре боевых фонаря, укрепленных на оружии, и осветили лицо Инсарова.

Куница долго всматривался в знакомое и в то же время чужое лицо, гоня прочь тошнотворный приступ дежавю. И вдруг перед его мысленным взором предстал Никита Гуров. Он отвечает на вопрос о том, хорошо ли он знает Королев: «Хорошо этот город знал наш бывший командир. Витя Инсаров родился там».

«Родился здесь», – мысленно поправил старого товарища Куница. И – вдруг рассмеялся. «Он родился здесь. И его рождение сопровождалось оглушительным грохотом и ослепительной вспышкой. Парень из преисподней».

– Здравствуй, Витя! Как ты здесь оказался? Я же убил тебя. Дважды стрелял тебе в затылок...

– Плохо стрелял, – хрипло ответил Инсаров, высоко подняв голову и часто-часто моргая, глядя, казалось со стороны, на небеса. Он хотел было предать проклятию Андрея Чиркова, но у него язык не повернулся.

– Набираешь команду? – тихо издевался Куницын. – Твой корабль называется «Черная жемчужина»? – Он отвернулся от Инсарова и приказал бойцам обыскать здание. – Здесь был еще один. Ищите «чернорабочего». Хотя...

Кунице еще предстояло выяснить причину, по которой напарник Инсарова превратился в целеуказатель. Скорее всего, он действительно «чернорабочий», а их всегда трудно найти, и на этот случай существует правило: не стоит злить их. Но кто бы он ни был, а в диверсионном деле он не новичок. Так быстро просчитать ситуацию и ответные меры противника мог только профи.

Один из боевиков вышел из автобуса, держа в руках адскую машинку. Смело щелкнув по болтавшемуся на кольце карабину, он сказал:

– Кто-то аккуратно снял проволоку с карабина, но не стал церемониться с другим концом. Я нашел обрывок проволоки на ножке сиденья.

Следующим докладывал Валерий Мерзликин:

– Возле запасного выхода стоит запах выхлопных газов. В десяти метрах видны следы протекторов. Судя по рисунку, это «Нива». Снайпер очень быстро оставил точку.

– Я знаю, что ты хочешь предложить, – не дослушал товарища Куница. – Винтовка, скорее всего, там, но огневая позиция может быть заминирована, – он красноречиво указал глазами на связку тротиловых шашек. – Теперь здесь никого нет, и это нам на руку. Это дело касается не только меня и тебя, – тише добавил он, глядя на Зубочистку.

– Будешь докладывать генералу?

– Он сейчас в Женеве. Надо позвонить Шульцу.

Куница набрал номер Михаила Шульгина и сумел в двух словах объяснить, что произошло. А Мерзликин, пользуясь моментом, склонился над Инсаровым и чуть слышно спросил:

– Меня-то за что, Витя? Или ты решил всех под одну гребенку причесать?

Он был в клинике в то время, когда генерал Тараненко был близок к панике. Наезжал на главврача: «Тебя убить мало!» Зубочистку и Шульца называли «минно-розыскными собаками», и Мерзликин подумал тогда, что может составить Шульцу компанию в зарубежной командировке. То, что место Инсарова в отряде займет Шульгин, сомнений не вызвало ни у кого, даже у другого претендента – Еретика с его главным козырем – возрастом.

Инсаров первым поздоровался с Шульгиным, когда его по приказу Куницына подняли с земли.

– Шульц? Какая встреча...

Михаил Шульгин недоверчиво хмыкнул. Он успел прийти в себя за время пути, хотя далось ему это не легко – ведь они с Куницей стреляли наверняка, с запасом. Он больше поверил бы в розыгрыш, но Игорь поставил на карту свое будущее. Тараненко знал о его тайных операциях, и Шульгин был тому свидетелем. Генерал при встрече с ним ухмыльнулся: «Шерстишь цыган и хачей?.. Завязывай, понял?» Куница не завязал. И тем самым преподнес Сергею Тараненко сюрприз. А может быть, даже предотвратил покушение на действительного государственного советника таможенной службы. И это могло принести Кунице такие дивиденды, о которых он не мог и мечтать.

Молчали все – и те, кто знали Инсарова, и те, кто слышали об уникальном стрелке и гуру индивидуальных проектов. И Шульгин не стал растрачиваться на колкости и нервные выпады – для него ситуация была более чем серьезная и необъяснимая. Для него Инсаров – самая большая ошибка, невыполненный приказ. И надо было знать генерала Тараненко, чтобы рассчитывать на снисхождение. У Шульца даже промелькнула мысль – договориться с Куницей, который оказался в такой же шкуре; можно договориться и с Зубочисткой, и с боевиками Куницы. Но Шульц отверг эту мысль. Он полагал, что «феномен живого Парфянина» закроет все погрешности в работе, а генерал отпустит ему все грехи. Все так, но фоном этих мыслей служила картина: мертвая Ольга и мертвый Виктор. И новая сжигающая мысль: «А вдруг Чиркова тоже жива?»

– Где мы допустили ошибку? – наконец спросил он Инсарова.