Нарушенная клятва - Кэтрин Куксон

— А сколько ей… лет? — невнятно пробормотала Тилли.

— Должно быть, около четырех.

— Сколько? — Тилли удивленно уставилась на девочку. — На вид ей никак не больше двух.

— Такая уж это порода. Некоторые — плотные и коренастые, а некоторые — совсем гномы. Все зависит от того, из каких они мест родом. Леонильда с братом от разных матерей, это уж точно. — С этими словами Луиза отправилась восвояси.

Тилли постояла некоторые время, провожая ее взглядом, а затем и сама пошла к главным воротам.

— Жозефина, — сказала девочка, привлекая внимание Тилли, которая в ответ понимающе закивала, повторяя: «Да-да». Жозефина принялась подпрыгивать, держась за ее руку и в душе Тилли ожило давнее воспоминание. Вот также и она когда-то, очень давно, ходила вместе с бабушкой и вертелась, а бабушка укоризненно говорила: «Перестань, башмаки протрешь…» Но эта девочка была босая, и ее маленькие смуглые ножки густым слоем покрывала пыль, а крохотные пальчики при каждом шаге, как будто цеплялись за землю.

Что же она наделала? Никогда не найти ей общего языка с малышкой. Ах, Луиза, Луиза.

И снова замерла работа во дворе. Теперь все, кто там находился, с недоумением наблюдали, как жена молодого хозяина ведет в дом ребенка Леонильды.

Мак, направлявшийся в загон для скота с двумя лошадьми на поводу, замер с открытым ртом. Вместе с ним оцепенели Дуг Скотт, Первый, Второй, Третий, и Ма Первая, вышедшая во двор с ведром помоев. Тилли прошла мимо них и ей показалось, что она видит сказку про заколдованное время — все стали недвижимыми до появления волшебника.

Ступеньки крыльца оказались чересчур высокими для девочки. Тилли наклонилась и подхватила ее на руки. Так, с ребенком на руках, она и вошла в длинную комнату, где оказалась лицом к лицу с Альваро Портезом и мужем.

Это зрелище больше всего поразило Мэтью. Альваро Портез отличался редким умением скрывать свои чувства, но и он не мог остаться равнодушным при виде возникшей в дверях высокой стройной женщины, державшей на руках крошечное создание в потрепанной одежонке. В первую минуту ему показалось, что он видит привидение, так как разум упорно настаивал, что в реальной жизни подобное произойти не могло. И все же, перед ним стоял не призрак, а в обращенных на него глазах горел огонь битвы, и битвы выигранной.

— Что все это значит? — Голос Альваро Портеза утратил свою обычную притворную учтивость. — Зачем вы привели сюда этого ребенка?

— Неужели я ошиблась? — Тилли сделала удивленное лицо. — Разве не вы хотели, чтобы мы взяли этого ребенка.

Не ожидавший услышать ничего подобного, Альваро Портез в растерянности оглянулся на Мэтью.

— Нет, мадам, я ни о чем таком не думал. И буду вам очень признателен, если вы уберете ее отсюда.

— Но она, насколько я понимаю, дочь моего мужа. — Тилли повернулась к Мэтью. Появившееся на его лице выражение, какого она никогда не видела раньше, наполнило ее сердце жалостью. Своими словами она словно унижала его.

Но сейчас шло сражение и для жалости времени не было.

— Вы называете Мэтью своим племянником, — снова обратилась Тилли к старику. — Значит и ребенок в какой-то степени ваш родственник. Разве не так?

— Да как вы смеете?

— Смею, мистер Портез, еще как смею, — в ее голосе зазвучал металл. — Мало того, мне точно известно: вы приложили руку к тому, чтобы здесь появилась мать этого ребенка.

— Я не имею никакого отношения к их возвращению.

— Все это ложь, и вы это знаете. Мне с недавнего времени стали известны ваши намерения, — теперь лгала она, но так самозабвенно, что и сама верила своим словам. — Я ждала, что кавалькада вот-вот появится. А теперь… — Она повернулась к Мэтью, который как-то странно смотрел на нее. Что-то знакомое было в этом взгляде… Так смотрели на нее деревенские дети, дразнившие ее колдуньей. Она глубоко вздохнула, и как можно непринужденнее продолжила: — теперь мне нужна сотня песо заплатить за ребенка. Твой дядя с удовольствием заплатил им за то, чтобы они приехали и остались. Думаю, будет справедливо, если мы сейчас заплатим, чтобы они уехали.

— Мадам, вы зашли слишком далеко.

— В таком случае, сэр, я полагаю, что мы с вами квиты.

В воздухе повисла зловещая тишина. Альваро Портез, казалось, лишился дара речи.

— Этому — не место под крышей моего дома, — указывая на девочку, наконец проговорил Портез, не прибавив даже слова «ребенок».

— А у меня и в мыслях не было оставлять ее под вашей крышей, сэр. Да и нам нет смысла дальше оставаться здесь. С сегодняшнего дня мы переселяемся в новый дом.

— Но вы не можете это сделать: он еще не достроен.

Он вопросительно посмотрел на Мэтью.

— Одна комната закончена и кухней можно пользоваться, так что мы прекрасно устроимся. — Тилли обернулась к мужу и спокойно сказала: — Пойдем, Мэтью, нам надо кое-что решить.

Безмолвствовавший во время разговора Мэтью и сейчас мог только молчать. Взглянув на Портеза, он впервые заметил брешь в несокрушимой броне, старик просительно качал головой. По-прежнему храня молчание, Мэтью последовал за женой в коридор, а оттуда — в их комнату.

Там в это время были Кэти и Вилли. Стоило Тилли спустить девочку с рук, как Вилли с решительным видом направился к ней. Когда Жозефина увидела устремившегося к ней белолицего Вилли, она в испуге отступила, и в этот же момент мальчик вцепился в нее. Она с криками махала руками, отталкивая его, тогда, в свою очередь, завопил и Вилли. Свалка продолжалась, пока пришедшая в себя Кэти не схватила драчунов за руки и не растащила в стороны, приговаривая: «Успокойтесь, тише, перестаньте». У двери она остановилась и взглянула на Тилли.

— Я отведу детей наверх, хорошо?

— Да-да, конечно.

Дверь за ними закрылась, детские крики затихли и Тилли осталась наедине с Мэтью.

Не говоря ни слова, они смотрели друг на друга. Наконец Мэтью, повесив голову, произнес ее имя. Тилли молчала. Тогда он прикоснулся к ней и она, вздрогнув, как от удара, отшатнулась.

— Нет-нет, — взмолилась она, отступая к окну.

Присев на краешек стула, закрыв лицо руками, Тилли сидела неподвижно, борясь с заполнившей сердце ревностью и завистью. Ее мучила ревность от того, что он сжимал в объятиях ту красивую смуглую девушку, а завидовала она тому, что их близость дала такой ощутимый результат, как этот ребенок. Почему же она, проводя с Мэтью каждую ночь, до сих пор не ощущала в себе никаких признаков зарождения залога их любви.

Тилли глухо застонала, и из ее груди вырвались рыдания. В тот же момент Мэтью бросился к ее ногам, обхватил за талию и уткнулся лицом в ее колени.

— Любовь моя, дорогая моя Тилли, прости меня, прости.

Она не сразу нашла в себе силы заговорить. Мэтью продолжал стоять на коленях, не поднимая головы, а она гладила его по голове, как ребенка.