Лунная соната для бластера - Владимир Серебряков

— Что там? — спросил я, едва Эрик пришел в себя настолько, чтобы самому выдернуть оптонный кабель из гнезда.

Эрик покачал головой.

— Полный разнос, — сообщил он. — Кажется, у него логическое перенапряжение.

Я вспомнил досье на колониальщика. «Склонен к эмоциональной неустойчивости с возможным впадением в апатическую активность». Так, наверное, и случилось, когда взлетел на воздух (очаровательный архаизм) Отстойник.

— А черный ящик?

Эрик прерывисто вздохнул.

— Я не сумел до него добраться. Не удивлюсь, если помимо всех аугментов этого парня выменивали изрядно. Извилины аж в клубок завязаны.

Судя по личному делу — выменивали. Но настолько?

Ловушка. Ловушка.

Проклятье.

Свет внезапно замерцал, потом опять стал ровным. Похоже было, что щит вот-вот рухнет под ударами из загранья. Значит, у нас остались считанные минуты до того, как нас настигнет реаль-нападение.

— Быстрее! — приказал я. — Хиль, Эрик, помогите мне!

Я схватил Меррилла за плечи, намереваясь унести колониальщика на руках. Что бы не случилось, эту дичь я просто так не оставлю!

И вдруг что-то неуловимо изменилось. Я еще не понял что то ли по-иному упали тени, то ли недобрый взгляд бесцеремонно уперся мне между лопаток, — а сердце уже заныло предчувствием поражения…

— Вот и отлично, — раздался за моей спиной уверенный, хорошо поставленный голос, которого я прежде никогда не слышал. — А теперь взять их. Всех.

Я попытался обернуться, но взгляд мой затуманило нечто непроглядно-черное.

Что я потерял сознание, мне пришло в голову, естественно, уже когда я очнулся. Кто-то выстрелил из гаузера на самой малой мощности мне в затылок. Пульсирующая боль под теменем навязчиво напоминала, что нейроны не восстанавливаются, а потому стоит повнимательнее относиться к собственным мозгам. И не подставлять их под удар. К другим частям тела это тоже относится.

Не открывая глаз, я провел, если можно так выразиться, инвентаризацию. Кобуры, само собой, пусты; о бластерах и вспоминать не стоит. По карманам шорт, судя по всему, шарили старательно, но почему-то содержимое оставили. Сняли только инфор; вполне объяснимо, учитывая, что только желание его заполучить помешало Кире Деннен пристрелить меня. Бить не били; я попытался убедить себя, что это хороший признак, но не смог. То, что противнику я нужен целый, не значит, что нужен живой. Стою, принайтовленный к стенке, не то к поворотной доске — упругие ленты перетягивают лоб, грудь и лодыжки, упираются в холодный металл лопатки. Руки свободны. Большой палец левой руки дергает мучительная боль, причину которой я распознаю сразу — кто-то выжег мне биткарту. Сосредотачиваюсь; боль концентрируется в крохотный светящийся шарик и гаснет.

А теперь, пока я не открыл глаз — три секунды на раздумие. Кто? Дэвро? Еринцев? Карелы? Некто, нанятый Мерриллом для подстраховки — хотя эта версия шита не нитками, а скорее спейс-канатом? Скорее всего, кин Карела. Раз они начали работать на голубца, то станут поддерживать его до той поры, пока с противниками не будет покончено. Жаль, что последующей разборки я, скорее всего, не увижу.

А вот теперь и оглядеться можно. Я осторожно приподнял правое веко — так, чтобы движение не привлекло внимания небрежного охранника. Хотя если за мной наблюдает сьюд, он уже знает, что я очнулся. Потом — левое. Взору моему предстал матово-серый плавленый базальт. Конечно, я же в пол смотрю. Но и камень кое о чем говорил мне — это не жилой рег. Служебный, производственный, но не жилой. Даже в Глюколовне почитается непристойной нищетой обходиться без мягкого покрытия, по которому удобно ходить босиком, как принято у нас, лунарей. По голому камню не разгуляешься. И звуки… если бы я только мог отключиться от звона в ушах… Тогда я смог бы, наверное, распознать, куда меня занесло. И где сейчас остальные… где Элис?!

— Ну голову-то поднимите, Макферсон, — услышал я. — Мне известно, что вы в сознании.

Вот и все в пользу маскировки. Я поднял голову и посмотрел на своего врага.

Почему-то в вифильмах преступников вечно изображают грязными, обносившимися, опустившимися, нарканутыми, сошедшими с линии и так далее — некоторые постановщики добавляют для эффекта халитоз, если сенсорный уровень позволяет, но это, по-моему, уже перебор. В жизни же такие отбросы общества если и встречаются, то противоправных действий, как правило, не совершают по недостатку интеллекта и физической возможности. Самый обычный преступник-одиночка — примерный гражданин, на которого берк наехал. Групари же и вовсе повадками напоминают аристократию.

Карел из Карелов не составлял исключения — чистенький до скрипа, блестящий до боли в глазах, жуткий до оцепенения. Не могу объяснить, почему. Я не удивился бы, если он специально обрызгивался феромонами страха, хотя как ему в таком случае удавалось обороняться от непереносимой слабости пополам с тошнотой и холодом в груди — Бог знает. Может, он просто лишен обоняния. Бывает. Но остальные групари — я насчитал шестерых, и еще кто-то стоял у меня за спиной — старались держаться от него подальше.

— И что мы имеем? — спросил он абсолютно спокойно. Я заметил, что он начесывает волосы на разъем — стесняется, что ли? Или просто придерживается земных условностей? Я знал, что в метрополии не принято демонстрировать аугментацию, хотя интербрейн — обычная штука в кругах имущих.

На вопрос я не ответил. Как ни пытался я направить мысли в разумное русло, они упорно возвращались к Элис. Где она? Что с ней? Почему-то ее судьба волновала меня куда больше собственной — возможно, потому, что мне надеяться было уже не на что, кроме удачи.

Мы находились, как я и ожидал, в служебных туннелях — или в нелегальной отводке к ним, потому что, хотя по потолку тянулись многочисленные шины и кабели, я не видел характерных цветовых меток и бугрящихся хабов. Вообще никаких признаков того, что это место находится в зоне проникновения вездесущей, как мне мнилось, ирреальности. Голый пол и голые стены, за которыми, я знал — тонкая прослойка холодного кислорода и промерзший за миллионы лет шлак, на сотни метров в глубину покрывающий лунную поверхность. Все очень аскетично. Очень реально. Неизбежно.

Я повернул голову, царапая лоб краем фиксатора. Да, все верно. Мои товарищи, замершие в нарколепсии, были прикованы рядом, к таким же щитам наподобие хирургических. На вид опоры щитов хлипкие, толкни — повалятся… но я не могу дотянуться до земли даже пальцами ног, да и сумей я свалить шаткую конструкцию, выпутаться из креплений у меня не выйдет.

— Мне представляется странным и почти невероятным, — Карел изъяснялся медленно, с длинными паузами, и в то же время каждое слово проговаривал за долю секунды. Общий эффект создавался непередаваемый, — что один из Домов мог опуститься до того, чтобы активно сотрудничать с полицией. Подобное поведение я назвал бы… — Особенно длинная пауза, — …аморальным.